Анатолий Медников - Путь наверх

Крылатому флоту всего лишь пятнадцать лет. Это возраст подростка! Но кто сейчас не слышал о «Ракетах», «Метеорах», «Кометах»! Они прочно вошли в наш обиход, стали привычными, и никто уже не удивляется, увидев летящий над водою корабль на подводных крыльях. Таков стремительный ход нашего времени, эпохи технической революции.

История крылатого судостроения, интереснейшие, сложные судьбы ее героев в шестидесятые, семидесятые годы — это, конечно, особая тема, заслуживающая новой книги.

Не буду больше углубляться в подробности этой, одной из многих сормовских историй. Я вспомнил о создателях крылатых кораблей с надеждой, что старейший в России и вечно молодой завод найдет своих талантливых летописцев, что будет еще издано немало книг о Красном Сормове, о его уникальной и вместе с тем типической рабочей судьбе, в которой так глубоко, ярко, впечатляюще отразились и время великих революционных перемен, и прекрасные черты русского пролетариата и советского рабочего класса.

Дорога к земснаряду № 306 идет мимо котлована, через Дон, на правый его берег, где за желтой песчаной насыпью виден большой водный карьер для широкобортных массивных речных землесосных судов.

Карьер неотделим от общего индустриального пейзажа: уходит в небо зубчатая стена железобетонной плотины, с ее ниспадающим каскадом уступов и широкими плоскостями днища — рисбермами [1] Рисберма — бетонное дно сооружения, примыкающее к железобетонной части водосливной плотины. , по длинным радиусам сходятся шумные линии дорог, связывающие котлован с бетонными заводами, арматурными дворами, мастерскими, складами, образующими как бы вторую линию строительного фронта.

С насыпи видны и дымящие у кромки леса энергопоезда, дальние камеры судоходных шлюзов, головные сооружения магистрального оросительного канала и, наконец, строения города и порта пяти морей на Цимлянском водохранилище, дно которого пока желтеет ковром выгоревшей травы.

Комплекс гидроузла занял все видимое глазом пространство, раскинувшись на оба берега реки, вдоль тридцатикилометровой земляной плотины — берега рождающегося моря.

Было еще очень рано, но начальник земснаряда Виктор Михайлов уже писал письмо в своей командирской каюте. Это был коренастый, темноволосый и темноглазый моряк в синей флотской куртке и брюках-клеш. Под толстым сукном кителя чувствовались крепкие мускулы прекрасно развитого торса спортсмена.

Полное, смуглое от природы и к тому еще загоревшее лицо начальника земснаряда с густыми бровями, красиво очерченным ртом и большими глазами — дышало свежестью и молодой силой. Увидев гостя, Михайлов резко поднялся со стула, поздоровался и снова сел к столу. Во всех его движениях сквозила ловкость и сноровка хорошо тренированного тела.

В машинном отделении гудели моторы, но в каюте было сравнительно тихо, только вибрирующее дрожание корпуса судна заставляло Михайлова сильно нажимать на перо, чтобы вывести ровную строчку. Письмо, которое он писал, начиналось словами:

«Уважаемый товарищ! Для завершения курса «Основы марксизма-ленинизма» во Всесоюзном заочном политехническом институте, в котором я учусь, прошу Вас выслать следующие книги на срок не более месяца»…

Начальник земснаряда готовился к экзаменам, и стопки книг лежали на столе и на кровати, откуда он их поспешно убрал, извинившись за беспорядок.

Мы вышли на палубу. Легкий, уже потеплевший ветерок разносил свежие запахи воды и мокрой земли, чуть разведенные горьковатым дымком из машинного отделения и терпким привкусом горячего масла.

С высокой палубы был хорошо виден овальный карьер с извилистой линией крутого берега и окаймляющий его реденький сосновый лесок. Отсюда мощные механизмы судна под большим давлением гнали пульпу, смесь воды и крупнозернистого песка, по магистрали своих плавучих пульповодов.

Точно гигантское сердце, судно перегоняло по этим стальным артериям поток пульпы. Напорную энергию густой жидкости, если это было нужно, подхлестывали перекачечные станции. Далеко по воде и по суше от земснаряда тянулись трубы, переносящие тысячи кубометров грунта на участки земляной плотины, на так называемые «карты намыва».

Судно управлялось из невысокой палубной надстройки, где находился автоматизированный пульт управления. В эту утреннюю смену работал старший багермейстер Владимир Супрун — высокий светловолосый подтянутый юноша. Подвижные, нервно напряженные пальцы Супруна бегали по разноцветным кнопкам пульта управления, воспроизводя на клавиатуре какую-то ритмически четкую мелодию.

Тут же в рубке находился и старший механик Иван Акусок, добродушный и медлительный украинец со взлохмаченной копной темных волос, спадающих на лоб. Через рупор переговорной трубы механик подавал команду мотористам в машинное отделение. Весь экипаж земснаряда молодежно-комсомольский, и поэтому под козырьком багерской рубки издалека виднелись нарисованные два ордена Ленина, Красного Знамени и Трудового Красного Знамени, которыми был награжден Ленинский комсомол.

Михайлов несколько минут наблюдал за тем, как постепенно большими глыбами обваливается берег карьера. Падающая земля пенила воду, и поднятые ею волны бились о борта покачивающегося судна. Очертания водоема изменялись буквально на глазах. Прокладывая новое русло, земснаряд вплывал в него вместе с водами Дона.

— Дон уходит влево, а здесь когда-то было русло реки, — сказал Михайлов, показывая на карьер. — Вода намыла прекрасный песок, вот мы его и подаем в тело донской плотины.

Он рассказывал о своем карьере, когда в рубку вошел Горин, худощавый, невысокий человек, одетый в просторный белый парусиновый костюм. Горин был одним из руководителей Главного управления гидромеханизации, в ведении которого находилась и контора гидромеханизации Цимлянского гидроузла.

— Михаил Андреевич! — обрадованно приветствовал его Михайлов. — Неужели решилось? Не верится!

— Да, решилось, и в пользу вашего экипажа, — сказал Горин, чуть сощурив при этом глаза в сетке мелких и веселых морщинок. Морщинки эти как-то не гармонировали с глазами и придавали взгляду инженера не то сердитое, не то иронически-озорное выражение.

— Вот сейчас вам диспетчер доложит обстановку, дорогие товарищи, — сказал Горин, и почти в это же время к зазвонившему телефону быстро подошел Михайлов. Выслушав диспетчера конторы гидромеханизации, он сообщил товарищам, что руководство решило переключить комсомольско-молодежный снаряд на новую карту намыва и что такой картой на этот раз будет русло реки Дона.