Роберт Шёнберг - Мистер Капоне [litres]

Результаты политических баталий между Пауэрсом и Д’Андреа больно ударили по Джанна, и теперь они мечтали сбросить Торрио с пьедестала. Это дало бы им свободу действий для извлечения огромных выгод из идеи адвоката Генри Спигнолы (впоследствии Анджело женился на его сестре). Идея заключалась в организованном изготовлении домашнего самогона на всей территории Маленькой Италии. Объединив большое число домашних предприятий, Джанна фактически стали хозяевами гигантского кустарного производства, фонтанирующего деньгами.

Подконтрольная территория была не такой большой, как хотелось бы братьям. С центром на перекрестке Тейлор-стрит и Холстед-авеню, она тянулась вдоль Тейлор до пересечения с Вест-авеню на западе, Конгресс-авеню на юге и ограничивалась 16-й улицей в том месте, где происходило разделение на север и юг. На карте это напоминало небольшой кусочек, зажатый между челюстями двух других банд, причем верхняя челюсть принадлежала О’Бэниону.

Профессиональный бейсболист Габби Хартнетт дает автограф Сонни Капоне, сыну Аль Капоне, на благотворительном бейсбольном матче на стадионе «Комиски парк». Чикаго 9 сентября 1931 года.

Нижнюю челюсть контролировали Драггэн и банда Лейка. Постепенно зона их влияния достигла Мэдисон на северной стороне и Сисеро-авеню на западе. Кроме челюстей чудовище обладало и глоткой, образованной территорией Вестсайдских О’Доннеллов (банда южных однофамильцев в расчет не бралась) [80] Две разные банды: вест-сайдские и сауз-сайдские О’Доннеллы – не имели никаких родственных корней и соперничали. . Глотка простиралась от западной части Холстеда до Остина, а затем поворачивала к югу, окружая западное окончание владений Драггэна и Лейка вдоль Рузвельт-Роуд в районе Сисеро. Владение этим куском могло бы открыть Торрио новые возможности, принести беспокойство Капоне, но устроило бы всех.

Из трех братьев О’Доннеллов, заправлявших территорией западной части Чикаго, реальную власть имел только Уильям.

По неизвестным причинам его называли Клондайком. Этот толстый краснолицый брюнет был старше остальных гангстеров, и, когда Клондайк отправился за решетку во второй половине двадцатых годов, банда больше не фигурировала в качестве игрока. Младшему брату Майлсу, в отличие от Уильяма, худощавому и трусливому, просто не хватило пороху занять место главаря, а средний Бернард отошел от дел, найдя хорошую работу. После Клондайка самым энергичным членом ирландской банды оставался Джеймс Дж. Доэрти, который, возможно, продолжил бы дело Уильяма, но его убили в 1926 году.

Примерно в двух с половиной милях к югу от владений Джанна, начиная с 43-й улицы, находилась территория, напоминающая по форме почку. Она простиралась на юго-запад до Кендзи и 63-й улицы, охватывая зону складов, и принадлежала банде Ральфа Шелдона, прикрывающейся старым ирландским спортивным, политическим и общественным клубом Ragen’s Colts.

Клуб был создан под эгидой бейсбольной команды Morgan Athletic Club, но после того, как его члены ограбили группу тренеров, ехавших по железной дороге в Санта-Фе на ежегодный пикник, организация распалась. Чтобы избежать судебного преследования, клуб был реформирован в Спортивное добровольное общество, а вскоре переименован в Ragen’s Colts. Это броское название в скором времени определило фирменное имя банды.

Лидером клуба был Фрэнк Рейджен, политик, использовавший обширные связи, чтобы стать комиссаром окружной полиции, сочетающим суперпатриотизм с расизмом и насилием. В годы Первой мировой войны примерно четверть из двух тысяч членов банды были призваны в армию, и вернувшиеся ветераны стали причиной чикагских расовых беспорядков [81] Расовые беспорядки в Чикаго (конец июля – начало августа 1919 года) – крупнейший расовый конфликт в Иллинойсе времен правления мэра Уильяма Томпсона, вызванный напряженной социально-политической атмосферой; по различным подсчетам, привел к гибели сорока трех человек и к более одной тысяче раненых. в июле 1919 года. В результате пятидневного бунта погибло сорок три человека.

Ральф Шелдон, вербующий в Ragen’s Colts ветеранов Первой мировой, создал целый пул отчаянных головорезов, представляющих серьезную угрозу для Торрио, а затем и для Капоне. Внешне Шелдон был худощавым и чахлым молодым человеком. Невзирая на то что сухой закон вступил в силу, когда Ральфу было только восемнадцать лет, он успел стать ветераном преступного мира. Впервые Шелдон попал под суд в возрасте шестнадцати лет по обвинению в грабеже. Ему удалось избежать наказания (хотя двое товарищей были осуждены), побудив судью указать присяжным на совершение судебной ошибки. Самым выдающимся членом банды после Шелдона был Дэниел Стэнтон, немного старше Шелдона (Шелдон родился в 1902 году, Стэнтон в 1896) и намного крепче. Начав работать складским грузчиком еще подростком, Дэниел успел поработать водителем в транспортной компании Checker Cab и был отмечен как доблестный боец 131-го пехотного полка Иллинойса, воевавшего во Франции.

Ирландцы Шелдон и Стэнтон (и другие члены банды) испытывали рефлексивное отвращение к итальянцам, а бордели Торрио сильно возмущали их католическое воспитание. С другой стороны, они прекрасно осознавали ценность политических связей. Не менее убедительным фактором послужило, что у Шелдона и Стэнтона не было собственного пивоваренного производства, поэтому они признали безусловную прибыль от оптовых поставок, предложенных Торрио по цене $35 за баррель (в стоимость входила политическая защита).

К западу от территории Шелдона находились Задворки, принадлежащие Джозефу Салтису, широкоплечему громиле с одутловатым морщинистым лицом, шаркающей походкой, весом в двести фунтов при шести футах роста. Салтис мог стать предметом шуток, если бы не одно «но»: трудно смеяться над человеком, избившим пожилую женщину за отказ продавать пиво в магазине, специализирующемся на продаже безалкогольных прохладительных напитков.

Тем не менее Салтис пользовался уважением окружающих, даже тех, кто смертельно боялся его. Он родился в 1894 году в Венгрии, приехал в Чикаго в одиннадцать лет, к нему намертво прилипло прозвище «Поляк Джо». Он писал фамилию через «о» – «Солтис», но полиция, прокуратура и пресса упорно продолжали называть его Салтисом. Говорят, когда в ордере на арест он подписался «Солтис», полицейский чиновник, оказавшийся бюрократом, обратил на это внимание:

– Вас зовут Салтис, а не Солтис. Разве вы не знаете, как пишется собственное имя?

– Пиши, как хочешь, – устало ответил Полак.