Владимир Хутарев-Гарнишевский - Противостояние. Спецслужбы, армия и власть накануне падения Российской империи, 1913–1917 гг.

В 1916 г. батюшинская контрразведка в Петрограде начала активно заигрывать с рабочими массами, пытаясь возродить полицейский социализм зубатовского типа, а также забрать у полиции функции контроля над крупными промышленными предприятиями. Результатом стал рост забастовочного движения в столице накануне революции.

Важную роль в расшатывании политического режима сыграла политическая деятельность отдельных руководителей армии. В первую очередь речь идет о генералах Н. В. Рузском и М. Д. Бонч-Бруевиче, действовавших как посредством подконтрольных им военных контрразведок на театре северном фронте и в Петрограде, так и с помощью влияния на начальника штаба Ставки М. В. Алексеева. Армейское руководство настойчиво пыталось провести в руководители департамента полиции своего человека, поставить жандармские управления под контроль военных властей. Борьба военных и полицейских властей заблокировали работу спецслужб. Одновременно полиция старалась поставить под свой контроль военные контрразведки. В ходе развязавшейся кадровой войны департамент полиции смог взять под контроль военно-морские контрразведки и восстановить (правда, слишком поздно) секретную агентуру в армии. Военным же удалось удалить жандармов с ключевых позиций в руководстве контрразведок: снять полковника В. А. Ерандакова с заведования КРО ГУГШ и генерал-майора А. П. Бельского – с поста руководителя Варшавского и Лифляндского ГЖУ. Военным не удалось поставить своего человека на пост директора департамента полиции, но ценой этого стал разгром и отставка почти всего высшего руководства МВД и департамента полиции в начале сентября 1916 г. После реформ Джунковского отставки сентября 1916 г. можно назвать вторым разгромом политического сыска, от которого он уже не успел оправиться. Несмотря на активную работу ряда территориальных подразделений, особенно Петроградской и Московской охранки, начались процессы деградации и распада спецслужб, выразившиеся в массовых добровольных увольнениях чинов жандармерии и полном параличе управления.

Одной из скрытых причин противостояния военных и жандармско-полицейских властей стала резкая политизация армии, участие ряда высокопоставленных чинов армии в политических интригах. В конце 1915 – начале 1916 г. руководство департамента полиции получило точные данные от секретной агентуры о наличии антиправительственного заговора в руководящем и старшем офицерском составе армии, о единении части офицерства с парламентской оппозицией и революционными партиями. Однако расследование этих сведений зашло в тупик. Полиция рассчитывала на то, что условно либеральный генералитет, группирующийся вокруг Гучкова и прочих представителей легальной оппозиции, не сможет договориться с социалистами-революционерами и социал-демократами. Следует заметить, что со времен Цюрихской межпартийной конференции 1910 г., организованной эсерами, шло объединение работы всех социалистических партий в воинской среде, а во время войны с ними сблизились кадеты. После того как был образован ЦВПК и сеть военно-промышленных комитетов по городам империи, появилась легальная площадка для проведения негласных переговоров буржуазии, оппозиционных политиков и общественных деятелей с представителями революционного и рабочего движения.

Руководство МВД и политического сыска в лице С. П. Белецкого, А. Н. Хвостова, Е. К. Климовича, П. Г. Курлова видело решение проблемы политической ненадежности армии в реализации следующего комплекса мер: 1) установление военной агентуры из нижних чинов как в тылу, так и на театре военных действий, 2) подчинение контрразведывательных отделений жандармским управлениям и вывод их из-под контроля военного ведомства, 3) усиленное наблюдение за руководством армии и перлюстрация переписки.

Описанные Сергеем Палеологом планы Климовича по массовым арестам оппозиции, крупных предпринимателей, ее финансировавших, говорят об осознании руководством политической полиции отчаянного положения режима летом 1916 г. Вкупе с репрессивными действиями контрразведок и планами Белецкого по введению подобия превентивной юстиции, можно констатировать, что как российская политическая полиция, так и контрразведка совершенно независимо друг от друга двигались по пути введения репрессивной политики в стране. Представляется, что в условиях катастрофических не боевых кадровых потерь жандармского корпуса (20–30 % офицеров жандармерии было командировано на обеспечение нужд армии, прошла забастовка полиции, нижние чины жандармских дивизионов массово уволились из корпуса), в условиях полной дезорганизации управления на местах, а также в силу специфики жандармского образования репрессии были неосуществимы на практике. Однако сама тенденция говорит об определенной направленности образа мыслей защитников политического режима: «гордиев узел» социально-политических проблем, казалось, легче не распутывать политикам, а разрубить при помощи аппарата органов государственной безопасности.

Особо следует отметить влияние образования на неспособность политической полиции жестко подавлять оппозицию. В своих лекциях по праву на специализированных жандармских курсах полковник В. А. Беклемишев проводил идею человека, как существа разумного и свободного, а государства – как объединения таких граждан на внесословной, наднациональной и надклассовой основе. Полковник А. И. Спиридович в рамках курса политического розыска делал основной акцент на идеологической составляющей борьбы жандармского офицера против революционеров, на служении Закону и законному строю, а не политическому режиму. В жандармских умах и сердцах шла борьба между идеалами законности, порядка, гражданственности, с одной стороны, и суровой реальностью необходимых жестких (если не жестоких) мер противостояния легальной политической оппозиции – с другой. Сложившаяся дилемма не смогла найти своего решения. Отношение к произволу контрразведок на фронтах мировой войны показало этический раскол в рядах сыска: в то время как одни (например, подполковник С. В. Леонтович) активно способствовали репрессивной политике, другие (полковник И. А. Леонтьев, генерал-майор А. П. Бельский, штабс-ротмистр В. В. Ган) пытались ей противостоять.

Анализируя контрразведывательную деятельность жандармерии, нужно отметить, что, несмотря на введение КРО в 1911 г. и запрет для территориальных органов сыска вести собственную контрразведку, начиная с 1912 г. политический сыск (в основном ГЖУ) возобновил работу по контрразведке. В 1913 г. накануне войны около 20 % всех арестов по подозрению в шпионаже было проведено именно ГЖУ. В годы мировой войны наметилось слияние органов контрразведки и жандармерии в прифронтовой линии: имели место то конфликты, то сотрудничество. Особенно глубоко это слияние шло в области военно-морской контрразведки. Таким образом, сама практика розыска – как по вопросу наблюдения за армией, так и с точки зрения организации контршпионажа – требовала слияния этих двух ведомств, возглавлявшихся жандармскими же офицерами, в единую структуру. Именно эту меру осуществили большевики в конце 1918 г., и белые правительства – в 1920–1922 гг. То есть в данном направлении царские жандармы шли в ногу со временем, но неспособность руководства армии и МВД оперативно решать вопросы на межведомственном уровне не позволила сформироваться объединенной спецслужбе в империи.