Владимир Хутарев-Гарнишевский - Противостояние. Спецслужбы, армия и власть накануне падения Российской империи, 1913–1917 гг.

Агент Пьер полагал, что умеренным прогрессистам и Гучкову не удастся договориться с «демократическим блоком», численность которого на май 1914 г. автор оценивал не менее чем в 80 штаб- и обер-офицеров, а к осени 1915 г. – значительно больше [939] Там же. Ф. 102. Оп. 316–1915. Д. 362. Л. 12. . По данным агента Пьера, центр «демократического блока» располагался в Петрограде. Ему были известны лишь некоторые участники собраний блока: от умеренных социалистов-революционеров присяжный поверенный С. П. Елисеев, Эраст Серебряков, двое представителей левых эсеров, в том числе народник М. П. Сажин, трудовик А. Ф. Керенский и народные социалисты В. А. Мякотин и А. В. Пешехонов. Собрания проходили как в редакции журнала «Русские записки», так и на квартире А. Е. Мякотиной на Матвеевской улице, д. 11 [940] Там же. Лл. 8об., 12об. .

В докладе отмечается, что ни разу с 1905 г. не было столь благоприятного момента для осуществления целей левых, как в годы Первой мировой войны. Агент Пьер объясняет это следующими причинами: 1) тактическим объединением трудовиков, народных социалистов и эсеров по вопросу о революционизации армии, достигнутым в июле 1915 г. в Петрограде, 2) определенностью целей и планов революционеров, диктуемых не лозунгами, а обстоятельствами войны и ростом антиправительственных настроений в широких массах, 3) неформальным соглашением с национальными революционными партиями и группами, достигнутым 14–17 февраля 1915 г. во время конференции социалистов стран Антанты в Лондоне, 4) демократизацией армии, ослаблением кадрового офицерства, массовым занятием офицерских постов представителями интеллигентных профессий, революционно настроенной частью студенчества [941] Там же. Лл. 13об., 14. .

Конечный вывод доклада состоял в том, что «попытка демократически-революционного блока к подчинению армии своему влиянию в целях революционного использования не остается [ни] праздной, ни бесплодной» [942] Там же. . Приведенные сведения имели огромное значение. Речь шла, по сути, о разветвленном заговоре, точнее, минимум о двух антиправительственных группировках внутри армии: октябристско-прогрессистской и революционно-демократической. 12 ноября 1915 г. Белецкий дал добро на приезд Пьера в Россию, поручив кураторство над ним вице-директору департамента полиции коллежскому советнику И. К. Смирнову [943] Там же. Л. 15. .

Для Белецкого стала совершенно очевидной необходимость выяснить ситуацию в армии, но этому мешали два фактора: во‐первых, сыск в армии находился в руках военной контрразведки, подчинявшейся непосредственно воинскому начальству, то есть все расследования немедленно могли стать известны штабам армий, фронтов и военных округов; во‐вторых, секретная полицейская агентура в воинских частях была распущена и запрещена.

Свое «наступление» на военных Белецкий решил начать с контрразведки, заполучив контроль над которой, он мог бы совершенно свободно расследовать имевшуюся информацию об офицерском заговоре под предлогом военного шпионажа. В связи с данной реформой Белецкий утверждал, что «шпионство не только имеет тесную связь с политическим движением в России, но можно с известной достоверностью сказать, что оно даже питает таковое движение» [944] Лемке М. К . Указ. соч. С. 735. .

Однако для пересмотра «Наставления о контрразведке в военное время» необходимо было найти предлог, который не вызвал бы излишних подозрений у военных. Таких предлогов было два. Во-первых, еще летом 1915 г., в бытность свою главнокомандующим, великий князь Николай Николаевич, не удовлетворенный половинчатым и компромиссным решением вопроса о КРО, просил прокурора Одесской судебной палаты Р. Г. Моллова заняться разработкой более подробного и продуманного закона о контрразведке [945] Из истории русской контрразведки. М., 1946. С. 198. . Вскоре Моллов стал директором департамента полиции и даже начал действовать в данном направлении. Одной из возможных причин могло быть желание Николая Николаевича остановить нараставший вал шпионской истерии в работе контрразведок. 9 июля 1915 г. он подписал приказ № 524, в котором отмечал опасность «необоснованных слухов об обнаруженном предательстве» [946] Айрапетов О.Р., У. Фуллер. Внутренний враг: шпиономания и закат императорской России. М., 2009. [Рецензия] // Русский сборник. Т. IX. М., 2010. С. 333. .

Второй предлог состоял в том, что за день до назначения Белецкого, 27 сентября морской министр И. К. Григорович просил министра внутренних дел Хвостова дать отзыв на составленный при Морском генеральном штабе проект положения о контрразведке, выделявшем морскую контрразведку из общевоинской [947] ГА РФ. Ф. 102. Оп. 316–1915. Д. 356. Лл. 1, 1об. . Через несколько дней после своего назначения Степан Петрович немедля поручил Русчу Моллову завершить и представить ему записку о мерах борьбы со шпионством, что и было сделано 17 октября 1915 г. [948] Там же. Л. 3.

За образец организации контрразведки Русчу Георгиевич взял австро-венгерскую, где к ее ведению, кроме армии, было привлечено немало гражданских структур. Далее разгромной критике была подвергнута система КРО. При организации русского контршпионажа Моллов выделил 5 системных ошибок Военного министерства и Генерального штаба.

Раздвоение разведывательной и контрразведывательной служб . Офицер-генштабист во главе РО и жандарм во главе КРО были совершенно самостоятельными, имели каждый свою особую агентуру и не знали о действиях друг друга. При пересечении расследований они вступали в длительную переписку, упуская удобный момент для оперативных мероприятий [949] Там же. Л. 10об. .

Отсутствие легального статуса КРО . Военное министерство засекретило их существование. Начальникам КРО, жандармским офицерам приказано было носить не синюю, а штабную адъютантскую форму, в то же время запросы писать следовало не на бланке КРО, а на жандармском бланке, что вносило путаницу в работу [950] Там же. Л. 11. . КРО конспирировали не только секретную агентуру, но и свое существование, так что рассчитывать на содействие правительственных учреждений, а тем более общества, они не могли. Моллов писал:

«Конспирация приводит к такому странному положению, что за границей не только все власти, но и общество знают об учреждении бюро, а в России о нем осведомлены из губернских должностных лиц только жандармские чины, некоторые лица прокуратуры и несколько полицейских чиновников, население же и общество никакого понятия об их существовании и деятельности не имеет» [951] Там же. Лл. 12–12об. .

Кадровый голод . Если ГЖУ не хватало сотрудников для борьбы со шпионажем, то гораздо более скромному по штату КРО такая масштабная деятельность оказалась совершенно не под силу [952] Там же. Л. 11об. . Например, в КРО Одесского военного округа состояли начальник, его помощник, чиновник для поручений, несколько писцов и около 10 филёров. При этом в зону ответственности КРО входили Бессарабская, Херсонская, Таврическая и Екатеринославская губернии и вся Область Войска Донского. Такого штата было недостаточно даже для одной Одессы. Начальник КРО был вынужден прибегать к помощи жандармских властей.