Алексей Эйснер - Двенадцатая интернациональная

— Знаете, — начал он, наматывая цепочку от ключей на палец, — пожалуй, вы не ошиблись в этом Бернаре. Что-то в нем есть. Ведь и ухом не повел, когда услышал, что так вдруг, за здорово живешь, назначен командовать батальоном. А еще хорошо — ломаться не стал. Отдал честь и зашагал, даже не оглянулся. А между тем его назначение вовсе не синекура. Навести порядок в их бедламе — не раз плюнуть, да и не совсем безопасно. А сначала я даже рассердился на вас. Ну, думаю, ничего себе мальчика с пальчик подыскал мой Алеша.

После завтрака все заторопились в Ла-Плайя. Первым уехал Белов и его ближайшие сотрудники, а также Милош, возглавляющий трио мотоциклистов, затем смотали свое имущество телефонисты, загрузив им целый «ЗИС-5», за ними двинулись и мы с Лукачем в сопровождении полуторатонки с Барешем и охраной.

Перед бывшим клеберовским командным пунктом ждал на бордовом «индиане» мотоциклист из батальона Андре Марти, некогда прорвавшийся к нам через мифическое кольцо окружения. Пока открывали ворота, Бареш прихромал к французу, но, поскольку тот не понимал ни по-русски, ни по-сербски, объясниться с ним наш комендант не сумел. Мне собственник «индиана» объявил, что привез письмо командиру бригады, но иначе как в собственные руки не отдаст. Я показал на Лукача, и мотоциклист вручил ему согнутый пополам листок. Лукач разогнул его, заглянул и передал мне.

Записка была от Бернара. Мелким, но четким почерком, с правильно расставленными знаками препинания и надстрочными ударениями — недаром новый командир батальона в мирной жизни был преподавателем лицея — он докладывал, что, приступая к исполнению своих обязанностей, встретил противодействие капитана Жоффруа, каковой до получения составленного по всей форме приказа не собирается выполнять предварительное распоряжение, ибо подпись под ним не скреплена печатью. Капитана Жоффруа поддерживает, если не подталкивает, комиссар Жаке, который не соглашается с решением штаба бригады на том основании, что преобладающая масса бойцов батальона сочувствует коммунистической идее, а потому назначение командира социалиста противоречит принципам демократии. В заключении Бернар писал, что среди добровольцев идет бурное обсуждение всего этого, брожение в батальоне усиливается, и просил, во избежание непоправимых нарушений дисциплины или даже эксцессов, как можно быстрее прислать с надежным офицером обещанный приказ.

Пока я оглашал письмо Бернара по-русски, мне послышалось, что Лукач скрипнул зубами. Я поднял глаза, но нет: он был абсолютно спокоен, только прищурился.

— Садитесь в мою машину, — приказал он обыкновенным голосом, разве более чем всегда повелительным. — Возьмите двух человек, поезжайте в Эль-Пардо к французам, арестуйте Жоффруа и Жаке и привезите сюда. Ни в какие объяснения ни с ними, и ни с кем другим, даже с Бернаром, не вступать. Действовать решительно, иначе можете попасть в переплет. Луиджи предупредите, чтоб машины не покидал и газ не выключал ни на секунду. Выполняйте.

Он открыл «пежо», вытащил свой чемодан и понес к дому. Я крикнул Луиджи, что едем в Эль-Пардо, подскочил к остановившемуся сзади грузовичку и скомандовал Гурскому с Казимиром, чтоб мигом пересаживались в машину командира бригады. Пока мы подоспели к ней, Луиджи уже отпятился от ворот и на месте крутил баранку вправо. По моему знаку Казимир и Гурский, согнувшись пополам и стараясь не ободрать «пежо» прикладами, уже лезли с двух сторон на заднее сиденье. Я прыгнул к Луиджи, и у меня едва не вырвало из рук дверцу, так он дернул. Стрелка спидометра сразу метнулась к 80, дрожа перешла 90, потом 100 и уперлась в 110. Запели шины, зашуршал воздух. Луиджи, видно, догадывался, что у нас серьезное дело. Сведя бархатные брови к переносице, он напряженно обегал своими маслинами несущийся под машину гудрон и, как всегда, на большой скорости, раскачивал баранку.

Через плечо я по-французски, чтобы дошло до Луиджи, приказал Казимиру и Гурскому примкнуть тесаки, пояснив, зачем и куда мы едем, а ему самому передал указание Лукача не покидать машину и держать ее наготове. В ответ он кивнул головой и довел скорость до 120 километров.

Не снижая ее и непрерывно сигналя, мы прорезали Эль-Пардо. Перед кирпичной казармой Луиджи взял к левой обочине, колеса истерично взвыли, машину занесло, она накренилась, но каким-то чудом не перевернулась и, угрожающе трубя, свернула в раскрытые ворота. Зазевавшийся часовой еле успел спасти свою жизнь, отпрыгнув к будке. Распугивая находящихся на плацу, как кур, «пежо» описал дугу и, взвизгнув тормозами, остановился у ступенек батальонного штаба.

Я выскочил и, закинув винтовку за спину, взбежал по ним; следом топотали оба поляка. В коридоре были люди, но, видя, что мы торопимся, уступали дорогу. Через раскрытую дверь в конце его я увидел фигурку Бернара, полуокруженного галдящими и жестикулирующими бойцами. В этот момент откуда-то сбоку, должно быть, предупрежденный о прибытии генеральского «пежо», вышел Жоффруа. Судя по походке и насмешливому виду, он был трезв.

— Это всего лишь ты? — с облегчением воскликнул он. — А мне сказали: шеф. Чего ты здесь ищешь?

— Капитан Жоффруа, — отчеканил я и сам удивился, до чего у меня металлический голос. — Вы арестованы. Сдайте личное оружие.

Раньше чем Жоффруа опомнился, я приблизился вплотную, расстегнул на нем кобуру и вытащил пистолет. Гурский с винтовкой в руке просунулся вперед, зашел за спину пожелтевшего Жоффруа и, положив ему на плечо свою лапищу, толкнул к выходу. Жоффруа, упираясь спиной, вяло переставлял ноги. Из находившихся в коридоре ни один не проронил ни слова, но кто-то ринулся в дверь, из которой только что вышел Жоффруа. За ней послышались возбужденные возгласы, и в коридор выбежал Жаке.

— Вы сумасшедшие! — выкрикнул он. — Что вы себе позволяете! Хотите, чтоб вас укокошили?

— Товарищ Жаке, по приказу командира бригады вы арестованы, — повторил я тем же бряцающим голосом, запоздало почувствовав, что слово «камарад» не очень-то вяжется со всеми последующими, и шагнул к Жаке, но меня упредил Казимир. Он рывком оторвал от пояса Жаке кобуру, на которую тот уже положил руку, и подтолкнул его к Жоффруа.

Не теряя времени, Гурский и Казимир повлекли арестованных к выходу, за ними двигался я. Вдогонку заспешило несколько человек, и я тоже взял винтовку в руки, а выйдя на ступеньки, инстинктивно взвел боек. По плацу со всех сторон сбегались люди и обступали нашу машину, но позади в коридоре раздалось негромкое приказание Бернара, дверь за моей спиной сейчас же захлопнулась, и стало слышно, что ее запирают изнутри на ключ. В это же мгновение Луиджи принялся прогревать мотор, да так, что он взревел вроде танкового. Каким способом он этого достиг, осталось мне неизвестным, но ни до, ни после изящная машина никогда не издавала столь устрашающего рыка. Одновременно Луиджи протянул руку назад и открыл левую дверцу, чего никогда не делал даже для Лукача. Казимир, сообразив, что крепкий Жаке способен на людях оказать сопротивление или хотя бы позвать на помощь, поспешно пропихнул его перед собой в машину, не слишком деликатно усадил и опустился перед ним на одно колено. То же проделал со своим инертным подопечным и Гурский.