Грант Моррисон - Супербоги [Как герои в масках, удивительные мутанты и бог Солнца из Смолвиля учат нас быть людьми]

Когда Эллис и Хитч, тоже англичанин, совместили эту элегантную, стройную манеру повествования с обширными полотнами «Лиги» и «Царства Небесного», наделив андерграундных контркультурных героев «Невидимок» космическими масштабами «Лиги Справедливости», родилась бесстыдно киношная «Власть» – родилась, выросла и вдарила по газам, мгновенно переменив правила игры.

На обложке «Власти» № 1 вся команда позировала, точно на вкладыше компакт-диска. Помимо названия, имен создателей и обычных сведений о цене и дате, никаких сведений обложка не содержала. Оглушительным и вульгарным взрывным вызовам обложек «Марвел», напоминавших ящики с моющими средствами, не было места в супергеройском комиксе крутого дизайнера. Изящная гарнитура заголовка пересекала обложку горизонтально вверху и вертикально слева, как у «Хранителей», отчего комиксы эти походили на хипстерские журналы. По образцу «Штормового отряда» Хитч приспособил идею супергеройского костюма к эстетике двадцать первого века, более уместной для гардероба надменных имперских воинов-сверхлюдей. У Хитча супергерои были рок-звездами, кинозвездами, чемпионами, красивыми, сильными и сексуальными. Длинный черный плащ Бэтмена перекроили в длинное черное кожаное пальто Полуночника. Инженер походила на голую супермодель, которую окунули в хром. Хоксмур носил деловой костюм, но на голых подошвах у него отпечатались следы покрышек – деталь, которую Эллис позаимствовал из рекламы «Пирелли». Доктор был торчком в завязке, «шаманом глобальной деревни», и в одежде сочетал врачебную униформу и хипповское разноцветное пальто. Дженни Спаркс носила майки с британским флагом и белые брючные костюмы. Свифт – трико для аэробики. Только Аполлон выступал, весь обтянутый неким подобием традиционного костюма силача, но Аполлон был резидентным суперкрасавцем на солнечных батареях и мог себе позволить традиционный облик. В отличие от истерзанных душою героев Алана Мура, члены Власти своих суперспособностей не смущались и разумно использовали их для борьбы с «подонками» и повышения качества жизни для всех на планете Земля. Получалась утопия Сигела и Шустера, процеженная сквозь британский цинизм и брезгливо врученная читателю рукой в кожаной перчатке с заклепками. Этот комикс брал обвинения в фашизме, мучившие Супермена, и предъявлял суперфашиста новой формации – суперфашиста, который за нас.

На первой странице «Власти» № 1 мы видим Землю из космоса; изображение сопровождается одним текстовым блоком:

ОНИ ДУМАЮТ, СПАСАТЬ ЗЕМЛЮ БОЛЬШЕ НЕКОМУ.

Комикс анонсировал свои намерения развиваться в высокобюджетной манере «Дня независимости»; трехстраничный эпизод разворачивался в Москве, убедительно воссозданной по фотографиям. Застывшие кадры скелетов, разлетающихся пеплом и углями, были заимствованы прямиком из апокалиптической сцены в парке с качелями в «Терминаторе 2». Гаттеры были черные, а не белые – как будто в зале потушили свет. Эти остроумные визуальные отсылки напоминали нам, что мы читаем комикс, который надлежит смотреть как кино. Такие композиции стали стандартными в комиксах двадцать первого века, пытавшихся прикинуться фильмами за 200 миллионов долларов, и даже копировали структуру кинематографического нарратива, который не всегда подходил длительной сериальной природе комикса и уже выглядел устарелым пред лицом новых нарративов с погружением, к которым приучили аудиторию компьютерные игры.

Злодеем первой истории про Власть был Кайзен Гаморра, террорист, разъяснявший свою склонность к насилию в речи, которая отдавала холодом пророчества:

ИБО Я ВОЛК В МИРЕ ОВЕЦ. ИБО ТЕРРОР – КРОВЬ ЖИЗНИ И ЕЕ ВЕДУЩИЙ ПРИНЦИП. ТЕРРОРОМ Я НЕ ПОДДЕРЖИВАЮ НИКАКОЙ ПОЛИТИКИ, НЕ НАВЯЗЫВАЮ НИКАКИХ ИДЕАЛОВ. ТЕРРОР – САМ СЕБЕ НАГРАДА. ВАШИ РАКЕТЫ И БОМБАРДИРОВЩИКИ МНЕ ДО ЛАМПОЧКИ.

К счастью для мира, против Гаморры выступили крутейшие и энергичнейшие супергерои из имевшихся в наличии, и с первого выпуска стало ясно, что шансов у Гаморры нет.

Лига Справедливости никогда не опускалась до применения смертоносной силы, а вот герои Эллиса без проблем отрезали бы вам голову и отколошматили бы вас ею до смерти, если б это помогло отвратить вас от карьеры диктатора или «подонка». Эти ребята не шутки шутили, и плохие парни уже не могли рассчитывать на удобный кодекс, не допускающий убийств, который столько лет связывал супергероям руки.

Эти новые строптивые супергерои говорили за всех нас, за контркультуру; аутсайдеры оказались на коне. Казалось, мы победили. В 2000 году, с пьяным победным воплем выйдя на сцену лектором на Нью-Йоркском конвенте по дезинформации, который организовал и вел культурный комментатор, издатель и телеведущий Ричард Метцгер, я принес именно эту весть.

На один миг, на пороге тысячелетия, нам почудилось, будто весь мир хочет того же, что и мы. Мир заметил, как весело нам с нашими инопланетянами, нашим тантрическим сексом, сверхчеловеческими грезами и блестящей виниловой одеждой, – и тоже захотел так.

Особенно Уорреновы «подонки». В тихом углу, которого они всегда сторонились, над которым насмехались, блеснуло золото. В диковинных, зачарованных, самопогруженных коллекционных подземельях гиковского фэндома и фантазий таилась картина человеческого будущего. Однажды, решил кто-то, все потребители станут гиками, что прикованы к компьютерным экранам, заблудились в захватывающих игровых мирах, листают порно или мечутся по eBay , пока за окном сменяют друг друга времена года. Вот-вот наступит день – и стремительно развивающаяся коммуникационная сеть айфонов, айпадов и их потомков, этих портативных экзоразумов, протезами врастающих в нас все глубже и во все более юном возрасте, превратит всех нас в киборгов. Вскоре телефоны и камеры начнут вживлять в матку, чтобы мы пораньше пристрастились к рекламе. Возможно, в этом грядущем мире удастся привить гиковские фантазии нам всем. Растущей популяции «кидалтов» можно впаривать мальчишеские игрушки и новые, усовершенствованные экранные приключения Бэтмена, Человека-Паука, Халка и Зеленого Фонаря при поддержке таких вот книжек, как эта, – подразумевающих некую сокрытую ценность в грязных фантазиях бесправных о власти. И так оно и вышло.

Но тогда, на грани, в опьянении триумфального вина 1999 года, нам чудилось, будто мы одержали великую победу. В моей жизни снова появилась Кристан, и жизнь была хороша. Двадцать первый век, несомненно, увидит торжество наших фантастических идеалов и смерть мрачных, дряхлых, старомодных и консервативных властных структур; эту грезу и выражала «Власть». Нас всех признают первопроходцами, грезонавтами, ткачами ослепительных мифов совершенно новых времен.