Владимир Яковенко - Партизанки

Окрестные леса девчата знали хорошо: здесь прошло их детство. Но тем не менее поиски продолжались долго — едва ли не двое суток. По колено в стылой весенней воде, по болотам, по бурелому бродили они тут и там, надеясь выйти к убежищу. Уже в сумерки заметили они в чаще леса замаскированный, тщательно укрытый ветвями шалаш. Еще издали окликнули:

— Ребята! Есть тут кто живой?

В ответ — ни звука.

А когда девушки заглянули внутрь, то поняли, что не напрасны были их тревоги и долгие поиски. Без сознания лежали один возле другого бойцы Николая Семенчука. Осунувшиеся, восковые лица, покрытые испариной, безвольные позы. Все бредили. Тиф! В окрестных деревнях, да и в самих Плотницах, случаи заболевания уже были. Медлить было нельзя ни минуты.

— Что есть духу летите в деревню! — наказала подругам Шура Храневская, бойкая, смекалистая девушка. — Повозки достаньте да расспросите наших про партизан: где лагерем стали? Уж больно место тут ненадежное — «железка» рядом.

Сама же она с двумя девушками постарше осталась возле ребят, развела костер пожарче, сбегала к ручью за водой.

Вскоре пришли повозки. Девчата привезли кое-что из продуктов, одеяла, одежду. Ночевать им предстояло здесь же, возле лесного шалаша.

А наутро, едва рассвело, тронулись они в путь, в Телеханский район, где базировались отряды бригады. В повозках, тепло укутанные одеялами, забывшись тяжелым сном, лежали Николай Семенчук и его боевые друзья. Здесь же под руками у девушек находилось и оружие партизан: ведь путь предстоял неблизкий и опасный, окрестные леса в те дни были наводнены прифронтовыми частями гитлеровцев.

И лишь несколько дней спустя, удачно избежав столкновения с фашистами, девушки добрались до расположения нашей бригады. Партизаны были спасены.

До сегодняшнего дня я тепло вспоминаю Гелену Адамовну Беднарчик, хозяйку небольшого хуторка, что неподалеку от районного центра Логишин, что под Пинском. В доме ее, неброском с виду, партизаны нашей бригады находили приют ночью и днем, в январскую стужу и в осенние дожди. Их ждали здесь неизменно радушие и добро, внимательность и забота.

В суровый для всех нас час проводила Гелена Адамовна старшего сына в партизаны. Тревожно было на сердце у матери: что ждет Юзека впереди? Однако наказ ее перед разлукой был тверд:

— Ступай, сынок! Пришел и твой черед.

Случилось так, что судьба свела меня с Геленой Беднарчик лишь в феврале сорок четвертого, всего за несколько месяцев до освобождения белорусской земли от врага. С группой конников нашей бригады объезжал я тогда селения возле Логишина, к северу от железной дороги Брест — Гомель. Места эти считались уже прифронтовой полосой и были забиты до предела регулярными подразделениями гитлеровской армии. Враг готовился к новым боям.

Зимний день выдался на редкость ярким, безоблачным. Ласково пригревало солнце. По всему чувствовалось: весна не за горами.

Вот и Твардовка, небольшая деревня в семи-восьми километрах от Логишина. Завидя нас еще издалека, на улицу дружно высыпала детвора, а за ней — и взрослые. Теплые слова, приветствия тут же послышались со всех сторон.

— Доброго здоровья вам, хлопцы!

— В хату бы зашли, отведать бульбочки горячей, — едва ли не на каждом шагу предлагали партизанам женщины.

— Товарищ комбриг! — раздался рядом со мной задорный молодой голос.

Обернувшись, я встретился взглядом с Юзеком Беднарчиком, разведчиком отряда имени Ворошилова. По душе мне был этот парень, открытый, честный, смелый. Сдерживая горячего коня, хлопец весело предложил:

— Тут неподалеку, за деревней, живет моя семья. Видите хуторок на другом берегу канала? Может, завернем ненадолго? То-то мать обрадуется!

— Днем, на виду у всех?

— Так не впервой же, товарищ командир, — широко улыбнулся разведчик. — Каждый раз, когда в местах этих бывать случается, обязательно заезжаем. Мама говорит, что для партизан дорога в наш дом открыта всегда.

— Ну что ж, пусть будет по-твоему. Едем!

Оставив позади Твардовку, мы повернули коней к Огинскому каналу. Дощатый настил шлюза вывел тропинкой к небольшому хутору. Здесь и жила семья Беднарчиков.

На хуторе нас уже ждали. Кучка малышей и ребята постарше переговаривались между собой во дворе. А с крыльца спускалась навстречу нам средних лет женщина в простой крестьянской одежде.

— Приглашай гостей в дом, сынок, — еще издали крикнула она.

Спешившись и привязав к забору коней, партизаны тепло поздоровались с женщиной. Нетрудно было понять, что в доме ее они частые и желанные гости.

— День добрый, день добрый, — повторяла радушная хозяйка, протягивая бойцам руки. — Живые, невредимые. — Она обняла Юзека: — Боец ты мой дорогой! Здоров ли, не ранен?

— Все хорошо, мама. Не тревожься. Вот познакомься — командир нашей бригады…

— Гелена Адамовна, — назвалась хозяйка с заметным польским акцентом. — А это младшие — Стасик, Броня, Казимир, Еленка, Мария, Владимир. Вот их у меня сколько — семеро. Вы ведь в дороге устали, проголодались. Заходите скорее в хату!

Подозвав взглядом восемнадцатилетнего Стасика и Брониславу, удивительно похожую на мать, хозяйка наказала:

— А вы, ребята, на пост! Если что, сами знаете, как поступить.

В доме, чисто прибранном, царил порядок. Лишь на полу горницы лежало несколько охапок сена.

— Ваши ночевали, — пояснила женщина. — Спать вот только на полу приходится. А места всем хватает. И вас, хлопцы, здесь же положу, коли на ночлег останетесь.

— Спасибо, — поблагодарил я. — Но нам сегодня же надо быть в бригаде. А вот сын до утра пусть останется. Нечасто ведь видитесь?

— Ничего не поделаешь, — вздохнула хозяйка. — Время теперь уж такое, трудное.

— Туго приходится?

— Да как всем нынче.

— А тут еще наши хлопцы забот прибавляют. Надо будет предупредить ребят, чтобы не злоупотребляли гостеприимством.

Гелена Адамовна решительно запротестовала:

— Что вы, товарищ командир! Да разве можно это? Куда ж деваться хлопцам?! Как подумаю, сколько лиха им выносить приходится, сердце кровью обливается.

Нелегкая доля выпала этой женщине. Немало горя и тягот пришлось ей испытать в недавнем прошлом. В годы буржуазного владычества в западных районах Белоруссии муж Гелены Адамовны Петр Беднарчик служил лесничим у помещика Олевинского. Жили в нужде: семья-то большая — едва ли не десять душ.

Так уж повелось веками, что помещики считали правом своим отбирать у крестьян земли и сенокосы окрест, самовольно присваивать их. Помещик Олевинский не был исключением в этом роде. В середине двадцатых годов бедняцкие наделы белорусов из деревень Бояры, Оснежицы и других отошли к пану. Пять лет тянулся, почти без шансов на успех, судебный процесс в Пинске. Немного нашлось смельчаков, чтобы выступить свидетелями против всесильного помещика. Среди них был лесничий — поляк Петр Беднарчик. Процесс крестьяне все-таки выиграли. Однако для мужа Гелены Адамовны выступление в суде не прошло без следа. Через несколько дней помещик выгнал семью Беднарчика из дому.