Владимир Макеев - В море Травкин

Когда начало темнеть, Травкин, искавший вражеские суда по данным акустической станции, решил всплыть на перископную глубину и увидел корабли. Предложил взглянуть остроглазому Бузину.

— Вижу транспорт в охранении миноносца и сторожевиков.

Капитан 3-го ранга Травкин удовлетворенно кивнул. Настойчивость тоже немаловажное дело при поиске врага, и она была вознаграждена. По идущему вдоль берега транспорту было послано три торпеды. Увидеть результаты удара Иван Васильевич не смог. Лодку снова атаковал самолет, к ней ринулись миноносец и сторожевик. Взрывов на лодке не услышали. Видимо, с транспорта заметили торпеды и отвернули…

Весь следующий день «катюшу» преследовали и бомбили корабли и самолеты. К ночи люди устали, физически сильный командир от переутомления тоже с трудом удерживался на ногах. И вдруг… Неожиданности бывают разные — неприятные и приятные. То, что Травкин прочитал в радиограмме, сняло сонливость и усталость. Командующий и член Военного совета флота поздравляли командира и экипаж с награждением корабля орденом Красного Знамени.

Когда лодка легла на грунт, взяв радиограмму, Травкин пошел по отсекам. Он поздравлял рулевых, электриков, торпедистов, каждому пожелал новых успешных боевых дел.

С командиром отделения мотористов Виктором Веригиным, человеком рослым, крепким, мотористом Александром Костяным, пришедшим из морской пехоты, и другими краснофлотцами в дизельном отсеке разговорились.

Костяной что-то проехался насчет аппетита Веригина и добавил, дескать, в остальном он хороший человек.

— А таких не бывает! — заметил Травкин.

Матросы уставились на командира непонимающими глазами. Лодка краснознаменной стала, а тут такое сказать…

— Подумайте, что такое хороший человек? — овладев общим вниманием, заговорил Травкин. — Он что, добр и к друзьям, и к противнику? К честным людям и жуликам? Всех готов простить и обнять?

— Не в этом смысле, — возразил Костяной.

— Погоди, доскажу. Слышал я как-то историю (может, и легенда это, не в том суть), которая произошла в те дни, когда в сорок втором ленинградцев из блокадного кольца через Ладогу на судах и самолетах перевозили. У эвакуируемых вещей понемногу, только самое необходимое, все люди бросали. А у одного типа, заметили летчики, чемодан хоть и небольшой, да тяжелый. В полете попросили открыть, не захотел. Сами летчики вскрыли замок и поразились — чемодан был забит золотыми вещами. Открыл один из авиаторов дверь и говорит этому гаду: «Прыгай!» Без парашюта, конечно, но высота небольшая: может, дескать, удачно упадешь, жив останешься. Чтобы ни с кем не объясняться о происшедшем, и чемодан в Ладожское озеро сбросили. Хорошие летчики люди?

— Отличные, товарищ командир, — в один голос одобрили их действия моряки.

— Я тоже этих ребят понимаю, ведь кто с голодухи мрет, а кто на людском горе и смертях наживается. Но не все тут просто. Порядок должен быть, и под схему опять же всего в жизни не загонишь.

— Так-то оно так, — заметил Александр Костяной, — а что же такое на нашей лодке хороший человек?

Иван Васильевич не стал делать каких-то выводов или навязывать мнение:

— Вот подумайте, думать никогда не вредно…

Следующий день оказался похожим на предыдущий.

Вражеские корабли беспрерывно бомбили. Но не лодку, а район, надеясь вытеснить из него подводные силы. «Боеприпасов не жалеют, — подумал Иван Васильевич. — Не иначе, как хотят провести большой или важный конвой. Будем считать, что нас не вытеснили, а помогли сориентироваться…»

Козловский доложил о шуме винтов конвоя. Вражеские суда были еще далеко, Травкин приказал всплыть в надводное положение и вышел на мостик. Разрезая темную ночную воду, корабль стремительно двигался на сближение с конвоем. Из рубочного люка послышался радостный голос помощника:

— Товарищ командир! Получена радиограмма. Вам присвоено звание Героя Советского Союза.

Капитан 3-го ранга оторвал от глаз бинокль и ответил коротким «есть». На душе стало радостно, хотелось запеть, сплясать, поскорее получить высшую награду Родины. Но не об этом надо было думать — впереди бой.

— Товарищ командир, вас просят спуститься вниз. Команда хочет вас поздравить, — передали из центрального поста.

В это время вахтенный увидел силуэты судов конвоя — три транспорта, один из них водоизмещением в 10 тысяч тонн, в охранении 5 сторожевиков и нескольких катеров. Наносить удар следовало немедленно, пока лодку не заметили, не загнали под воду. И конечно, по самому крупному судну. Вместо согласия на поздравления внизу услышали:

— Боевая тревога! Торпедная атака!..

Обе выпущенные торпеды попали в транспорт. На «К-52» услышали два взрыва. Лодку не преследовали. Немецкие корабли не решились оставить без прикрытия два оставшихся транспорта. Этим и решил воспользоваться Травкин. Он повел «катюшу» за вражеским конвоем.

Иван Васильевич выбрал для атаки второй по размеру после потопленного транспорт. Тут сигнальщики заметили, что на лодку повернул сторожевик. Пришлось выпустить торпеды с большой дистанции. Взрывов не последовало, очевидно враг сумел уклониться от нашего оружия. Травкин прошел по кораблю. Теперь не он, а его поздравляли с высокой наградой.

— Ну так кто хороший человек на лодке? — улыбаясь, спросил капитан 3-го ранга, увидев Костяного.

— Тот, кто хорошо служит, отменно знает дело, кто в любой обстановке остается верным товарищем!

— И я так думаю, — согласился Герой Советского Союза И. В. Травкин.

Отвечая на мой вопрос, что он испытывал, став героем нашей страны, Травкин достал карту района Балтики, где сражались подводники, и показал:

— В тот период фашистское командование вывозило войска из Восточной Пруссии в Северную Германию, чтобы там упорнее сражаться с наступающими советскими дивизиями. Потопление транспорта водоизмещением в 10 тысяч тонн означало, что уничтожено несколько тысяч солдат и офицеров с оружием или 80–90 тяжелых танков, или 5–6 тысяч тонн других грузов. Кстати, это двухмесячный паек для 4–5 дивизий. Танкер примерно такого же водоизмещения мог обеспечить заправку тысячи «юнкерсов».

Радости, если так можно выразиться, было две. Я же не случайно вам о транспорте в 10 тысяч тонн толкую, мы такой потопили. Попробуйте же 80–90 «тигров» на суше остановить и уничтожить! Это первое радостное событие. Геройское звание — второе, но дело это больше личное, ну, может быть, внутриэкипажное. Внутрисемейное, конечно же, — вспомнил он блокадные беды и своих исхудавших девчонок.

Не знаю, стоит ли об этом, но из песни слова не выкинешь. Готовили представление к этому званию, когда Травкин командовал «щукой». Помешала история с Галкиным. Поистине от трусости до предательства один шаг. Но такова командирская доля. Атаки — итог труда всего экипажа, а награда прежде всего командиру. Если чрезвычайное происшествие — виноват опять же в первую голову командир. Все верно и мудро…