Екатерина Матвеева - История одной зэчки

— Вы торопитесь?

— Совсем не тороплюсь.

Ближе всех оказался ресторан «Москва». Но Вольтраут идти в ресторан отказалась:

— Разговор предстоит сугубо конфиденциальный, а там везде прослушивающие аппараты вмонтированы.

— Так уж и везде? — засомневалась Надя. — А у тебя в номере?

— Густо! Поверьте мне.

— Да что же у тебя за тайна такая?

— Не тайна, но и не для их ушей…

Кафе-мороженое на улице Горького оказалось самым подходящим местом. А, главное, в этот час оно почти пустовало. Столик без труда нашелся, и они уселись у окна, одновременно созерцая улицу Горького.

— Так что у тебя за срочность такая? — спросила Надя, рассматривая меню, которое здесь почему-то называлось «Прейскурант».

— Ничего особенного, просто хотелось вас повидать, а без уловок и хитростей из дома не вытянешь, то занятия, то муж.

Надя понимающе улыбнулась: «Лукавишь, лисичка!»

— Кстати, я так поняла, он не знает, откуда я возникла… — внимательно всматриваясь в Надино лицо, сказала Вольтраут.

— Он даже не знает, откуда возникла я, а о тебе и речи нет.

— Почему вы не оказали ему? Ведь дело ваше было закрыто. Вы признаны невиновной! Между прочим, никто и не сомневался.

— Сама не знаю. Так получилось, сразу не оказала, а потом… И семья, мне показалась, сначала не та, чтоб откровенничать! Теперь жалею…

Подошла полная, круглолицая девушка, приняла заказ и, не спеша, направилась к зеркалу. Рассмотрев свое изображение, она поправила кудельки на лбу и уплыла, как ладья, — неповоротливая, толстая.

— В гофманку ее бы на недельку, — с неприязнью сказала Надя, глядя ей в след.

— Хорошо и в бучилке, разгрузка гофманки тоже приятно холодит! — поддержала Валя.

— Все же Безымянский карьер несравненный курорт! Сразу станешь: «тонкий, звонкий и прозрачный»!

Однако шутки не развеселили их, и Надя, помолчав, немного, продолжала:

— Мне все не верится, неужели мы дождались перемен и сдует ветром все эти «лаги»: Воркутлаги, Унжлаги, Каргопольлаги, Магаданы и Норильски заодно и с твоей Потьмой и Явасом?

Валя тихонько засмеялась.

— Ты чего? — удивилась Надя.

— Вспомнила, как вы говорили, когда пришли из карцера: «Свято место пусто не бывает».

— Вот вопрос, куда, интересно, денутся безработные: начальники, опера, режимники, шмоналки?

Официантка снова подплыла к их столику:

— Орехового нет. Только брюле и сливочное.

— Давайте простое и воды с сиропом, — заказала Надя.

Девушка перечеркнула прежний заказ и записала новый.

— Ладья уплыла надолго, можно продолжать, — сказала Надя. — Заседание малого совнаркома продолжается. Насколько мне известно, многие нашли себе приют в отделах кадров.

— Ну, леший с ними! — Валя сразу потеряла интерес к теме. — Вы говорили, у вас в Калуге живет тетя?

— Да! — удивилась такому быстрому обороту Надя.

— Она ведь небогата у вас?

«Слово-то какое не наше: небогата!». — Пенсия у нее.

— Я понимаю, что села вам «на хвост», вам не до меня и не то знакомство. Но прошу вас во имя наших прожитых вместе дней, помогите мне! — Вольтраут понизила голос и последние слова сказала с такой искренней теплотой, какая за ней никогда раньше не водилась.

Надя была неприятно поражена, не видя, чем она могла помочь ей.

— Тогда говори быстрей, в чем дело, сейчас приплывет ладья обратно и скажет, что вообще ничего нет! Честно говоря, я не вижу, чем могу быть полезна тебе! Шпионажем в пользу твоей страны заниматься не буду. Я ленива, так и знай! — заявила шутя Надя, желая заранее смягчить свой отказ.

— Из вас шпионка как из жабы лектор. Не смешите меня. Тут другое… — Валя замолчала, дожидаясь, пока официантка поставила на стол две вазочки с мороженым и стаканы с розоватой водой. Потом отпила мелкими глотками воду и спросила, не поднимая глаз от стакана: — Тетя ваша не может прописать у себя одного моего знакомого?

Надя с изумлением уставилась на нее.

— Я случайно встретила его в Москве, он бывший зек, живет пока у знакомых, но не может никак прописаться, а без прописки, сами знаете ваши идиотские законы, не может устроиться на работу.

— Он что? Не реабилитирован?

— В том и дело, что нет еще… Попросите свою тетю прописать его в Калуге. Он хорошо заплатит.

Надя сдвинула брови, Нахмурилась.

— Тебе это очень нужно, Валя?

— Хотелось бы помочь человеку, он в долгу не останется.

— По пятьдесят восьмой сидел?

— Конечно! Неужели я бы с уголовником… — тут она осеклась, вспомнив, что Надя тоже бывшая уголовница, и замолчала.

— Говори! Я не обиделась. Я ведь случайно не политическая, донести на меня некому было. А ты уверена, что он сможет платить? Откуда у него деньги?

— Часть денег он заработал в Магадане, а остальные… даю ему я!

Надя задумчиво ковыряла ложкой свое мороженое. Есть его она не могла и следила глазами, как в вазочке два шарика превращались в пеструю кашицу. Наконец она заговорила:

— Ты понимаешь, Валя, я уже предвижу, что тетя станет возражать. Во-первых, скажет: незнакомый мужчина. Во-вторых, если он не очень старый, тут же появятся женщины. Дом обокрадут, начнет пьянствовать или еще что-либо придумает.

— Все это исключается! — уверенно сказала Валя, и лицо ее приняло выражение «каменной лисы», каким знала ее по лагерю Надя.

Полная официантка подошла к их столику.

— Рассчитайтесь, пожалуйста.

Выложив всю сдачу, до последней копейки, она так же, не спеша, уплыла за стойку.

— Чаевые не берем! — заметила Надя, радуясь, что так ошиблась, подумав о ней худо. Помолчав недолго, она продолжала:

— Вообще, я думаю, что тетя Варя, с ее мизерной пенсией, может и согласиться. И вероятнее всего, но надо будет с ней потолковать. Наверное, он, получив реабилитацию, вернет себе и старую прописку?

— Надя! — внезапно быстро и решительно сказала Вольтраут, наклонив голову к самому Надиному лицу. — То, что я вам скажу сейчас, сохраните, пожалуйста, в себе. Я знаю, вы умеете молчать, когда надо. И даже от мужа. Не навсегда, до времени. Сможете?

— Запросто! Мой муж совсем не любопытный.

Лисья мордочка Вали, обычно холодная и непроницаемая, внезапно вспыхнула и залилась румянцем смущения. Казалось, ей непросто было сказать то, что приготовилась.

— В мае я приеду и заберу его отсюда!

— Куда? — удивленно вскинув брови, спросила Надя.

— В Мюнхен.

— Каким образом?

— Сейчас я оформлю развод с Брюстером, вернусь в мае и зарегистрируюсь с ним здесь, в посольстве ФРГ, а потом вызову к себе…

— Так разве можно? Не проедет случайно твой супруг опять в Магадан вместо Мюнхена?

— В принципе браки с иностранцами разрешены официально. Но риск, конечно, есть.

— Он хоть русский?

— Советский, — заверила ее Валя, но тут же поспешила добавить: — Конечно, русский!