Георгий Зимин - Истребители

Старший лейтенант Г. И. Жилкин из 86-го гвардейского авиаполка вел десять «яков», которые сопровождали большую группу «ильюшиных» в район северо-западнее Гумбиннена для отражения танковой атаки. На подходе штурмовиков к цели несколько Ме-109, разбившись на пары, пытались атаковать их. Пара Як-3 из ударной группы — младшие лейтенанты В. П. Фисенко и Р. А. Пивоваров — вступила с «мессерами» в бой. Молодые, но довольно умелые летчики, они связали немецких истребителей боем, а штурмовики под прикрытием других «яков» продолжали свой полет к цели. В разгар боя подошла еще пара ФВ-190, однако Фисенко и Пивоваров, маневрируя и поддерживая друг друга, оттянули гитлеровцев к Гумбиннену и здесь, над городом, каждый из них сбил но «мессершмитту».

В тот же час пара Як-9 из 133-го гвардейского полка, ведомая старшим лейтенантом Д. П. Моцаковым, занималась воздушной разведкой недалеко от Гумбиннена и была атакована группой «фоккеров». Гитлеровцев оказалось больше, и в схватке с двумя советскими истребителями они, вероятно, рассчитывали на легкую победу. Однако через несколько минут на окраину Гумбиннена упал еще один немецкий самолет — на этот раз «фокке-вульф». Его сбил старший лейтенант Д. П. Моцаков, после чего, завершив разведку, наша пара вернулась на свой аэродром. [347]

14 января наземные войска достигли определенного успеха — в частности, была отражена мощная контратака крупных сил противника. Но окончательно главная полоса его обороны была прорвана лишь на третий день наступления, после полудня 15 января. Впервые за эти дни как раз к этому времени заметно улучшилась погода, и авиация нашей армии во взаимодействии с силами 3-й воздушной смогла наконец несколько часов поработать в полную силу. Уже не пятьдесят, не сто и даже не двести, а 1320 наших самолетов в течение трех часов наносили мощные удары по основным узлам сопротивления и опорным пунктам противника. В результате наши войска завершили прорыв главной полосы вражеской обороны и к исходу 15 января ударная группировка фронта продвинулась на 15 километров. Таким чрезвычайно сложным было начало наступления.

В этих ударах участвовали бомбардировщики полковника Г. А. Чучева и штурмовики полковника С. Д. Пруткова. От них требовалась исключительная точность, поскольку наши наступающие наземные части все время находились в тесном соприкосновении с противником. В течение непрерывного трехсуточного боя очертания переднего края все время резко меняли конфигурацию. В этих условиях 1-я гвардейская штурмовая авиадивизия, когда того требовала обстановка, действовала в полосе всего фронта и была в руках командующего воздушной армией тем средством, с помощью которого наша авиация могла поддержать действия пехоты в любой момент и на любом участке.

Конечно, не только летчики С. Д. Пруткова способствовали развитию наступления. Отлично действовали, например, и воздушные бойцы 277-й штурмовой дивизии. В целом же мастерство наших авиаторов в этот период войны проявлялось как стабильная качественная характеристика работы всех авиасоединений. Ну и, конечно, там, где действовали летчики полковников С. Д. Пруткова и Г. А. Чучева, там были и наши истребители.

16 января все усилия воздушной армии были переключены на обеспечение действий прославленного 2-го гвардейского Тацинского танкового корпуса. Ему было приказано во взаимодействии с войсками 5-й армии генерала Н. И. Крылова прорвать вторую полосу обороны противника.

Это была очень сложная задача, которая, при успешном исходе, во многом способствовала бы дальнейшему [348] разгрому всей восточно-прусской группировки. Дело в том, что вторая полоса обороны территориально занимала срединное положение: здесь, в центре Восточной Пруссии, держалась сильная инстербургская группировка противника, которая перекрывала кратчайший путь к Кенигсбергу и к побережью Балтики. Развивая наступление севернее Гумбиннена в полосе 5-й армии, 2-й гвардейский танковый корпус должен был выйти в тыл инстербургской группировке врага и не дать ей возможности организованно отойти на следующий рубеж — под Кенигсберг. Общая цель на данном этапе была именно такая. В достижении ее, само собой разумеется, большая роль отводилась авиационной поддержке.

Перед вводом танкового корпуса в прорыв 6-я гвардейская бомбардировочная дивизия в полном составе нанесла удар по основным опорным пунктам второй полосы фашистской обороны. Вслед за пикировщиками полковника Г. А. Чучева удар нанесли еще 342 бомбардировщика 1-й и 3-й воздушных армий. Через три часа после этих ударов 284 бомбардировщика 1-й воздушной армии начали сокрушать опорные пункты третьей полосы обороны гитлеровцев. И снова первыми бомбили летчики полковника Г. А. Чучева.

После первых массированных ударов с воздуха на участке прорыва были разрушены многие оборонительные сооружения, и наши войска взяли важнейшие опорные пункты. Как только части 5-й армии начали прорыв второй полосы обороны, 1-я гвардейская и 277-я штурмовые авиадивизии переключились на непосредственную поддержку танкового корпуса, уничтожая войска и технику противника, противостоящего корпусу. 277-я штурмовая авиадивизия одновременно поддерживала и войска 5-й армии, в полосе которой танковый корпус вводился в прорыв.

Все полки нашей дивизии были одновременно в воздухе, сопровождая бомбардировщиков и штурмовиков. В целом поддержка с воздуха действий 2-го гвардейского танкового корпуса осуществлялась силами пяти бомбардировочных, трех штурмовых и одной истребительной дивизий. Исходя из этого, нетрудно представить, насколько важны были задачи, поставленные перед танкистами и войсками 5-й армии. 240-я авиадивизия здесь не учитывается: я перечислил только тот состав сил, который осуществлял непосредственную поддержку наземных войск. Истребительное соединение, о котором я сказал, — это [349] 130-я авиадивизия, вооруженная новейшими истребителями-бомбардировщиками (одна из опытных машин, созданных в конструкторском бюро А. С. Яковлева). Командовал этой авиадивизией Федор Иванович Шинкаренко. Новые «яки» несли бомбы большого калибра и отличались высокой точностью бомбометания с пикирования. В этот день летчики Ф. И. Шинкаренко уничтожали вражеские войска и технику на третьей полосе обороны.

Всего же 16 января, пользуясь благоприятной погодой, наша авиация произвела 2800 самолето-вылетов, из них около двухсот было на счету 240-й истребительной.

17 января на земле продолжались упорные бои. Снова ухудшилась погода, и авиация действовала лишь мелкими группами. Истребители противника пытались оказывать противодействие нашим парам и четверкам. Из-за низкой облачности наши группы ходили на малых высотах, и гитлеровские истребители пытались атаковать с бреющего полета. В штаб дивизии, как обычно, шли донесения из полков. Поступило сообщение о воздушном бое, проведенном шестеркой капитана П. К. Лобаса. «Яки» сопровождали 12 «ильюшиных». Когда те возвращались домой, четыре ФВ-190 пытались атаковать их снизу с бреющего полета. Но наши истребители, хорошо изучившие приемы гитлеровцев, своевременно отразили эту атаку, навязали «фоккерам» бой, и младший лейтенант Н. И. Тёпин сбил один из них. П. К. Лобасу «везло» больше, чем другим ведущим: почти не бывало дня, чтобы его группа при вылете на сопровождение не приняла бой. Причем это происходило и в относительно спокойные дни. Другие ведущие в те же дни делали по нескольку вылетов на сопровождение — и обходилось... Но стоило ему повести группу, как среди гитлеровцев тотчас находились охотники испытать судьбу. Это, конечно, случайные совпадения, которые всегда оканчивались — совсем не случайно для противника — плачевно. Я не помню случая, чтобы летчики, которых вел капитан П. К. Лобас, ограничивались только отражением атак. Как правило, при атом один-два немецких истребителя бывали сокрушены. Заключительная фраза донесений, поступавших от его группы, была неизменной: «Наши истребители и штурмовики потерь не имели».