Федор Раззаков - Владимир Высоцкий - Суперагент КГБ

Обратим внимание, что в тот момент, когда полиция уже вовсю действовала в квартире Галича, Высоцкий давал концерт. И в самом его конце к нему из зала пришла записка, в которой сообщалось, что несколько часов назад скончался Галич. Видимо, человек, который ее написал, надеялся, что Высоцкий каким-то образом выскажет свое соболезнование по адресу покойного. Но Высоцкий ничего не сказал и молча спрятал записку.

Отыграв концерты, Высоцкий сорвался в «пике», чтобы заглушить в себе мысли о смерти Галича. Именно тогда и произошел тот знаменитый скандал «с черным пистолетом»: когда они с Шемякиным устроили дебош в ресторане «Распутин», причем Шемякин устроил пальбу из пистолета в потолок. Потом Высоцкий опишет этот загул в песне «Французские бесы».

Наверняка этот скандальный загул Высоцкого в те же дни стал достоянием советских верхов. Оперативная информация о нем должна была дойти туда как по дипломатическим каналам, так и чекистским. Ведь Высоцкий, оформляя себе визу, должен был подписывать специальный документ, где значилось: «Обязуюсь соблюдать правила поведения советского человека за границей». Ничего себе соблюдение: сразу после гастролей советского театра во Франции его ведущий актер участвует в пьяном дебоше со стрельбой (!) в одном из ресторанов французской столицы! Короче, эта “аморалка” тянула как минимум на то, чтобы лишить Высоцкого права выезда за границу хотя бы временно, а максимум — вообще сделать его невыездным. И что же, лишили? Как пел сам Высоцкий в своей песне, написанной по следам этого дебоша (а может быть, и не только дебоша):

Но последствий не было. Понимая, что этот срыв был связан с непростым психологическим состоянием Высоцкого, связанным с его агентурной деятельностью, кураторы Высоцкого закрыли на это глаза. И даже более.

№ 42 (442), 15 октября 2013

Татьяна НИКУЛЕНКО

«Бульвар Гордона»

Дочь Александра ГАЛИЧА актриса Алена ГАЛИЧ-АРХАНГЕЛЬСКАЯ: «В гибель папы от несчастного случая я никогда не верила. В день смерти его посетил Высоцкий, а когда дверь, выпуская гостя, открылась, в квартиру вошли двое…»

— Летом 1976 года я последний раз говорила с ним по телефону. А осенью в наш почтовый ящик бросили письмо без обратного адреса и штемпеля — оно сейчас хранится в Музее Андрея Дмитриевича Сахарова. Там была одна фраза, выложенная вырезанными из газет буквами: «Вашего сына Александра хотят убить». Бабушка очень разнервничалась, но я ей сказала, что это чья-то злая шутка. А Владимир Семенович [Высоцкий — М. К.] ревниво относился к успеху отца. Ситуацию усугубляло то, что их постоянно сравнивали и оценки зачастую были не в пользу Высоцкого»

«ВОТ УЖЕ 35 ЛЕТ Я ДОКАЗЫВАЮ, ЧТО ПАПУ УБИЛИ»

— Известно, что 15 декабря 1977 года Александр Аркадьевич, возвращаясь из парижского корпункта радио «Свобода», зашел в магазин и купил радиоантенну («Плохо прослушивалась Москва»), Накануне ему привезли стереокомбайн «Грюндиг»: магнитофон, телевизор и радиоприемник. Люди, которые доставили коробки, сказали, что от фирмы придет мастер и все подключит, но Галич не захотел его дожидаться. «Ты не представляешь, какую музыку услышишь» — это были его последние слова, обращенные к жене, которая собиралась в магазин за сигаретами. Вернувшись через 15 минут, Ангелина Николаевна увидела мужа лежащим на полу с зажатой в кулаке антенной.

— По официальной версии, произошел несчастный случай, но я в это не верю и вот уже 35 лет доказываю, что папу убили. Как? Например, перебросили высокое напряжение к антенне: улица Маниль, где он жил, очень узенькая, в ширину машины, — там это сделать несложно. Мне говорят: Галич ничего не смыслил в технике, потому вставил штекер антенны не в антенное гнездо, а в отверстие в задней стенке аппаратуры, коснувшись цепей высокого напряжения. А когда от удара током он упал, сжимая рукой усы антенны и упершись ногами в батарею, замкнув таким образом цепь, его слабое сердце не выдержало… Но я-то знаю, что у нас дома, в Москве, всегда была отличная радиоаппаратура, и отец с удовольствием в ней копался: собирал ее, разбирал. Он сам подключал внешнюю антенну к радиоле «Ригонда», по которой слушал Би-би-си и «Голос Америки». Не забывайте, что в Париже невысокое бытовое напряжение — всего 127 вольт. На одном из вечеров памяти отца ко мне подошел профессор мединститута Маслов. Он считает, что такой ток не мог убить («тряхнуло бы немножко, и все»), а тем более — оставить обугленные полоски на руках.

— Вы пытались провести собственное расследование?

— Дважды: сначала своими силами, потом с НТВ, — но оба раза наталкивалась на глухое сопротивление. Я ведь впервые попала в Париж только в 91-м году, когда многие детали забылись, а свидетели не очень-то хотели ворошить прошлое. Моим первым более-менее четким источником была сотрудница радио «Свобода» из семьи русских эмигрантов послереволюционной волны Лидия Шубина. От нее я узнала, что папа был в халате (он по возвращении с работы принял ванну), что полиция почему-то не вызвала врачей-реаниматологов, а позвонила на «Свободу».

— В интервью нашей газете бывший сотрудник КГБ Михаил Крыжановский утверждал, что к гибели вашего отца причастен артист Театра на Таганке прославленный бард Владимир Семенович Высоцкий, который по совместительству работал на КГБ как агент Виктор…

— Да, я прочитала эту публикацию и вот что скажу… Трагедия случилась сразу после того, как в Париже прошли гастроли Театра на Таганке. Я всегда знала, что из всей труппы с отцом общался один-единственный человек — артист Дмитрий Межевич. Он увидел Галича на спектакле «10 дней, которые потрясли мир» и решился подойти, хотя и очень боялся. Папа, уже постаревший, с палочкой, не ожидал этого и расчувствовался: «Милый мой!..». Они обнялись, но поговорили очень мало, потому что Ангелина Николаевна заволновалась, как бы кто из стукачей их не увидел.

И вдруг выясняется, что Высоцкий — он после возвращения театра в Москву остался, чтобы дать во Франции несколько концертов, — тоже встречался с моим отцом, более того — приходил к нему на улицу Маниль.

— А Александр Галич дружил с Владимиром Высоцким?

— Конечно, они были знакомы, но это трудно назвать даже приятельскими отношениями. Мне кто-то говорил, что Владимир Семенович пару раз заходил в папину квартиру у станции метро «Аэропорт», но не больше.

Все-таки они были совершенно разными. Папа — энциклопедически образованный человек, который вырос в профессорской среде, с пяти лет играл на рояле, а стихи, по словам бабушки, начал писать раньше, чем говорить. После девятого класса его, даже не окончившего десятилетку, одновременно приняли в Литературный институт и Школу-студию Станиславского. Он дружил с нобелевскими лауреатами Львом Ландау, Петром Капицей, Виталием Гинзбургом, академиком Владимиром Лебедевым и Андреем Сахаровым…