Александр Васильев - Фамильные ценности. Книга обретенных мемуаров
- Название:Фамильные ценности. Книга обретенных мемуаров
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Литагент АСТ (БЕЗ ПОДПИСКИ)
- Год:2019
- Город:М.
- ISBN:978-5-17-109662-5
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Александр Васильев - Фамильные ценности. Книга обретенных мемуаров краткое содержание
Семейное древо Васильевых необычайно ветвисто. В роду у Александра Васильева были французские и английские аристократы, государственные деятели эпохи Екатерины Великой, актеры, оперные певцы, театральные режиссеры и художники. Сам же он стал всемирно известным историком моды и обладателем уникальной коллекции исторического костюма. Однако по собственному признанию, самой главной фамильной ценностью для него являются воспоминания, которые и вошли в эту книгу.
Первая часть книги – мемуары Петра Павловича Васильева, театрального режиссера и дяди Александра Васильева, о жизни семьи в дореволюционной Самаре и скитаниях по Сибири, окончившихся в Москве. Вторая часть – воспоминания отца нашего героя, Александра Павловича – знаменитого театрального художника. А в третьей части звучит голос самого Александра Васильева, рассказывающего о талантливых предках и зарождении знаменитой коллекции, о детстве и первой любви, о работе в театре и эмиграции в Париж.
Фамильные ценности. Книга обретенных мемуаров - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
На вилле бывшего министра Литовской республики Антанаса Венцловы жила красивая актриса и режиссер, миниатюрная и экстравагантная Наташа Огай, жена поэта-диссидента Томаса Венцловы, с маленькой дочерью Зюкой. Она была на одну половину кореянка из Казахстана, на другую – еврейка из Шяуляя, обладала прекрасными певческими способностями, искрометным юмором, в молодости практиковалась в ЦДТ у своего педагога Марии Иосифовны Кнебель и помнила меня с пятилетнего возраста.
Летом в Паланге появлялось множество армян из Еревана, которые, избегая летнего зноя в Закавказье, стремились в прохладную Прибалтику. Они часто привозили импортные вещи, полученные от американских родственников, благодаря чему я стал обладателем вожделенной футболки с фоторисунком серфера на гребне волны, которая мне обошлась в 60 рублей – месячный заработок уборщицы!
В Паланге отдыхала яркая армянка Мария Тер-Маркарян, вещавшая на радио по-итальянски и по-французски, громкая и критичная. Она часто выгуливала свою маленькую дочь возле Дома творчества художников по улице Дауканто, 35. Совсем рядом жил сын одного из Кукрыниксов, художник Соколов с красавицей и модницей женой Ириной. Он настолько полюбил Палангу, что со всей семьей продолжает там жить по сей день.
Главной радостью и вечерним развлечением, кроме прогулок по пляжу с Борей Бельским, Сальвинией Юренайте, Таней Зуйковой и братьями Шмариновыми, была игра в запрещенную тогда настольную игру “Монополия”. Я смастерил ее своими руками, скопировав с американского образца, но переведя все названия на старомосковский лад. Так что мы уже в 1979 году торговали Остоженку, Пречистенку, Столешников переулок и Покровку. Я так пристрастился к этой игре, что был практически всегда в лидерах. “Монополия” научила меня управлять виртуальными деньгами, рисковать, покупать и продавать. Эти знания очень помогли, когда мне пришлось торговаться на аукционах многих стран, покупая экспонаты для моей огромной коллекции костюмов.
Все это происходило в Доме творчества художников, который славился своими именитыми постояльцами. Среди гостей этого дома был и Виталий Вульф, в ту пору переводчик пьес Теннесси Уильямса и Эдварда Олби. О телекарьере тогда он еще не помышлял. Виталий Яковлевич был строен, подтянут, носил обтягивающие брюки синего цвета, и уже тогда проявлялся его едкий характер. Познакомившись со мной, подростком, он задал каверзный вопрос: “А что же ты создал к своим пятнадцати годам? Поведай мне о своих свершениях”. Но к этому возрасту свершений у меня скопилось немало. Я с удовольствием рассказал ему о театре “Колокольчик”, о детской передаче “Будильник”, о кукольном спектакле “Волшебник Изумрудного города” и о начале своей коллекции. Вульф был поражен.
Другими известными постояльцами Дома творчества в Паланге были актеры Василий Лановой и Ирина Купченко. Они держались особняком и выглядели очень красивой парой. Я запомнил короткие голубые шорты Ланового на стройных ногах, его светлую тенниску и модные очки Ирины Купченко. О Купченко я слышал и раньше от художника Николая Двигубского, бывшего ее мужем, поэтому имел представление о ней как о человеке.
По соседству с нами жила весьма экстравагантная курортница, дама, говорившая про себя: “Я Грета где-то”, что означало “я немного напоминаю Грету Гарбо”. Звали ее Татьяна Александровна Хомова, в девичестве Лазыкина. Она была дочерью советских дипломатов, жила в Братиславе и работала преподавателем английского языка. Ее отец, Александр Васильевич Лазыкин, в эпоху Хрущева заведовал шифровальной службой в МИДе, что позволяло его жене, видной и статной Фекле Ивановне Лазыкиной, урожденной Кузнецовой из деревни Редькино на Оке, говорить:
– Санечка, в нашем доме все иностранное – от иголки до стельки в обуви. Мы любим все только заграничное.
Эта семья жила одно время при советском посольстве в Осло, а позднее Фекла Ивановна даже переделала себя в Людмилу Ивановну; никогда не теряла она интереса к жизни и к моде. Лазыкины занимали просторную “дипломатическую квартиру” в элитном сталинском доме возле Строительной выставки в Москве, но потеряли ее после увольнения Александра Васильевича, позволившего себе вольную критику режима в начале 1960-х годов. Его понизили до… вахтера в МИДе! А в квартиру въехал другой известный временщик – Аркадий Шевченко, попросивший затем политического убежища в США. Кстати, его красавица дочь тоже училась со мной в ШРМ № 127.
Татьяна Хомова, несомненно, была для того времени очень прогрессивной женщиной: она прекрасно играла в теннис, превосходно владела английским языком, коротко стриглась, не расставалась с сигаретой, носила обтягивающие белые джинсы и модную обувь на платформе из пробки. В Палангу она приехала со своим сыном Сашей, обладателем рыжей шевелюры, который увлекался спортом и любил бренчать на гитаре. Уже тогда он был выше меня на целую голову, несмотря на то что был года на два младше. Мы очень быстро нашли общий язык и стали закадычными друзьями. Саша хотел знать все о Советском Союзе, а я интересовался, как живется людям на “диком” Западе. Выяснилось, что его бабушка и дедушка со стороны мамы тоже живут на Фрунзенской набережной буквально в паре домов от нас. Мы часто ходили друг к другу в гости, разучивали песни The Beatles , а мой папа даже написал Сашин портрет, назвав его “Парень из Братиславы”. Эта дружба была светлой и юношеской.
Впоследствии, уже в 1983 году, я помог другу Саше получить французскую визу и уехать из Братиславы в Париж, где мы поначалу зарабатывали тем, что пели на улицах русские песни: “Дорогой длинною”, “Очи черные”, “Калинку-малинку”. Пробовали даже петь в парижском метро вместе с Аллой Гладилиной, дочерью известного писателя, но быстро сообразили, что с вагона больше десяти франков собрать нельзя, и вернулись на бульвар Saint-Germain , где за два-три часа зарабатывали триста франков. В 1983 году это были хорошие деньги, на которые можно было жить. Особенно щедро платили в Cafe de la Paix рядом с Парижской оперой. Пением мы промышляли около двух недель. Вскоре я подписал свой первый контракт с театром. А Саша Хома спустя годы уедет в США, оттуда – в Мюнхен, Прагу, снова в Москву, опять в Мюнхен, потом – в Сингапур.
Сейчас он с женой Машей и двумя детьми живет в Новой Зеландии.
Моими ближайшими подругами в юности были Алиса Целкова, дочь художника-нонконформиста Олега Целкова, и Маша Дементьева, дочь балерины Большого театра Нины Кусургашевой. Мне нравились обе. Чаще всего мы собирались в квартире у Маши, которая жила в Большом Афанасьевском переулке в доме работников Большого театра. Это было наше тайное общество. Будучи совсем еще юными, мы поклялись друг другу эмигрировать из Советского Союза, если в 1980 году во время Олимпиады не случится революция. Сказано – сделано. Я уехал в Париж в 1982 году, а Алиса Целкова годом раньше отправилась в США. В Америке она стала злоупотреблять вредными напитками, часто звонила мне по ночам в совершенно невменяемом состоянии и очень рано ушла из жизни. В юности нежная и хрупкая Алиса, с ее огромными ресницами, напоминала фарфоровую статуэтку Серебряного века. Такой же красавицей была ее кузина, популярная в 1980-е годы киноактриса Ольга Топилина, которая тоже выбрала путь эмиграции: с мужем Леонидом Слепаком, сыном известного диссидента и “отказника”, она уехала в США.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: