Юрий Фельштинский - Джордж Оруэлл (Эрик Блэр). Жизнь, труд, время

О том, что к составлению пресловутого списка Риз был в какой-то мере причастен, сам Риз рассказал в письме хранителю архива Оруэлла в Лондонском университете Яну Энгусу почти 20 лет спустя. Оказывается, во время посещений больного Эрика в санатории они придумали своего рода игру, «обсуждая, кто являлся платным агентом и чьим именно, и оценивая, до какой степени предательства избранные нами ненавистные объекты были бы готовы дойти» 889.

Нельзя сказать, что игра была безопасной и невинной. Если бы записная книжка Оруэлла оказалась в руках недобросовестного человека, не обошлось бы без серьезного политического скандала. Оруэлл был уже очень известным писателем, и составление им такого списка обязано было бы привести к нехорошим последствиям и для Оруэлла, начавшего «охоту за ведьмами», и для названных им людей, обвиненных в предательстве. Тем не менее пресловутая записная книжка все-таки не была подготовительным материалом для возможных доносов на тех, кто не разделял взглядов Оруэлла или был ему неприятен или ненавистен. Это был скорее источник свидетельства симпатий и антипатий (или же переменчивости настроения) в отношении известных людей, с которыми был знаком Оруэлл.

О том, что в список заносились имена людей, неприятных Оруэллу, но не обязательно в силу их политических убеждений, свидетельствовали комментарии. Так, после имени Солли Цукермана - известного зоолога и специалиста по бомбометанию (во время Второй мировой войны он был научным директором британского Управления бомбовых исследований), шло примечание: «всего лишь сильно симпатизирующий», «политически невежествен». После имени знаменитого ирландского драматурга Шона О’Кейси (жившего не в Ирландии, а в Африке) можно было прочитать комментарий: «Очень глуп». А имя журналиста и редактора журнала «Нью стейтсмен» Кингсли Мартина, который в свое время отказал в публикации оруэлловских материалов об испанской гражданской войне, сопровождала оценка: «Прогнивший либерал. Совершенно бесчестен».

В список попали имена двух американцев, действительно являвшихся советскими агентами влияния. Одним был журналист Уолтер Дюранти, в течение многих лет работавший в СССР, встречавшийся со Сталиным и превозносивший его и советскую политику. Другим - посол США в СССР Джозеф Дэвис, работавший в советской столице в 1937-38 годах, восхваливавший сталинский «большой террор» и вывезший в США с разрешения советского правительства бесценную художественную коллекцию - картины, статуи и другие предметы искусства, то ли подаренные ему советским правительством, то ли проданные по умышленно заниженным ценам. В 1942 году Дэвис издал книгу воспоминаний «Миссия в Москву», по которой затем был сделан просоветский фильм, а сам Дэвис удостоился награждения орденом Ленина и стал единственным иностранным дипломатом, «заслужившим» эту награду.

К названным персонажам у Оруэлла шли комментарии:

«Дюранти... Американские газеты. Корреспондент в СССР много лет. Разные книги... Вероятно без организационных связей, но надежен 848 848 Имелась в виду «надежность» в смысле преданности СССР. . Дэвис... Ранее посол в СССР. “Миссия в Москву” (и фильм по книге)... Очень глуп».

Вместе с тем в «черный список» Оруэлла были внесены имена людей, по поводу которых можно было бы только пожать плечами, настолько неуместно было их здесь увидеть. Среди них были Чарли Чаплин, Бернард Шоу, Джон Стейнбек...

Сама запиская книжка, по поводу которой одни биографы Оруэлла предпочитают молчать 849 849 Так поступил, например, первый серьезный биограф Б. Крик, который ограничился лишь одной строкой: «Он, однако, беспокоился по поводу коммунистической инфильтрации повсюду и вел записную книжку со списком подозрительных» (Crick В. George Orwell: A Life. P. 556). , а другие полагают, что она противоречила всей жизненной позиции Оруэлла или даже свидетельствовала о его связях с британскими спецслужбами, являлась в основе своей почти невинным документом умирающего человека, чьи антикоммунистические настроения в последние месяцы его жизни были особенно заострены. Но когда писателя в санатории навестила старая знакомая Силия Кёрвен - сестра жены Кёстлера - и упомянула, что поступила на работу в недавно созданный Информационный исследовательский департамент Unformation research department), целью которого являлась борьба с коммунистической пропагандой в британской империи, Эрик заявил, что полностью одобряет работу этого заведения и через несколько дней послал ей для использования по назначению список, включавший 36 лиц, заподозренных им в коммунистических симпатиях 850 850 Lucas S. Orwell. P. 106. . Вслед за этим Силии было послано дополнение. В письме от 6 апреля 1949 года Оруэлл писал формально и хладнокровно (и это письмо иначе как доносом назвать трудно): «Мне не приходят в голову никакие новые имена, которые можно было бы добавить к твоему возможному списку писателей, разве что ФРАНЦА БОРКЕНАУ (в “06-зёрвере” знают его адрес), чье имя, мне кажется, я тебе уже давал, и ГЛЕБА СТРУВЕ (он находится сейчас в Пасадене в Калифорнии) - русского переводчика и критика. Конечно, есть масса американцев, имена которых можно найти в нью-йоркском “Нью лидере”, еврейском ежемесячном издании «Комментари» и в “Партизан ревью”. Я мог бы также, если это ценно, дать тебе список журналистов и писателей, которые, по моему мнению, являются скрытыми коммунистами, попутчиками или же склонны к этому и и не внушают доверия как пропагандисты» 851 851 OrweZZ G. Letter to Celia Kirwan. Ed. by R.Norton-Taylor and S.Milne. // Guardian. 1996. July 11. .

Включение в список имен людей, антикоммунистические воззрения которых Оруэллу были хорошо известны и с которыми он поддерживал дружеские или деловые связи именно на политической почве, конечно же, удивляет. В этом смысле особенно выделяются фамилии Боркенау и Струве, не говоря уже о названых периодических изданиях, с которыми сам он сотрудничал и в которых он предлагал Силии поискать агентов советского влияния. Труды Боркенау Оруэлл сам неоднократно положительно рецензировал, а со Струве дружески общался, причем последнее поздравительное письмо по поводу Рождества было послано Оруэллом после передачи списка. Очевидно, в результате тяжелой болезни у Оруэлла развилась паранойя, выразившаяся в излишней подозрительности.

Как были использованы списки Оруэлла, кому именно они были переданы по инстанции и обратили ли на них внимание, до сих пор неизвестно. Стоит, однако, подчеркнуть, что и под конец жизни умирающий Оруэлл оставался верен себе. Он делал так, как подсказывала ему его больная совесть, не оглядываясь на общественное мнение, на законы, нравы и обычаи. И его психоз с «черными списками» был вполне соизмерим с сумасшествием, приведшим его в свое время в ночлежки Парижа и Лондона. Известный британский писатель и литературный критик Виктор Притчетт как-то сказал, что Оруэлл «был странным человеком в английской литературе. Он шел абсолютно своим путем. В определенном смысле он был самым оригинальным из современников. Я мог бы лучше всего описать его как писателя, с трудом прижившегося в своей собственной стране. Он не принадлежит ни к одной группе, не принимает ничью сторону... Он сам по себе, но не крикливо, не театрально... Из-за его потрясающей честности забываешь, что он бывает неправ» 852 852 George Orwell Archive. B/86/20. .