Юрий Бондарев - Мгновения

Ничего не ответил Иван Никитович, только стиснул зубы так, что желваки на скулах заиграли, да прибавил шагу.

В отделении дежурил старший лейтенант Кулаков. Липатов доложил:

— Задержал этого гражданина в магазине «Восточные сладости» — пытался по спекулятивной цене продать отрез материи. Документов при себе не имеет. И вот что еще, Кулаков, срочно требуются понятые: нужно проверить, что он по дороге сунул мне в левый карман шинели.

Когда старший лейтенант в присутствии понятых извлек толстую пачку сторублевок, сказал сержант задержанному:

— Ну вот, теперь все видят, какой ты труженик и честный человек.

Глядя на него ненавидящими глазами, спекулянт злобно процедил:

— Житья от вас не стало, лягаши проклятые…

— Значит, не зря хлеб едим, тысячам людей жизнь облегчаем, — спокойно, с достоинством ответил тогда Иван Никитович.

…В восьмое отделение все чаще стали поступать сигналы: в микрорайоне Киевского вокзала орудует шайка аферистов. Их жертвами, как правило, становились приезжие. Поживет в столице недельку-другую такой командированный с Винничины или из Молдавии, — смотришь, поиздержался. Срочно нужны деньги. Вот и приходится продавать какую-то вещь, порою даже очень стоящую. В комиссионный магазин не пойдешь — слишком долго ждать. В скупочном, конечно, заплатят сразу, но по какой цене? А тут подворачивается — «случайно», разумеется — человек, готовый и в цене не обидеть, и деньги, как говорится, на бочку выложить.

И человек-то по виду солидный да обходительный, и все купюры при тебе дважды или трижды пересчитает — чтоб без обману, по чести, по совести… Но едва растворится «благодетель» с купленной вещью в густой привокзальной толпе, глядь — в руках незадачливого продавца — самая обыкновенная «кукла»: пачка аккуратно нарезанных листков бумаги, лишь сверху и снизу прикрытых настоящими банкнотами. «Почерк» всех подобных сделок был один и тот же, но вот внешний вид «покупателя» потерпевшие описывали по-разному.

— Какой напрашивается вывод? — задал подчиненным вопрос начальник отделения.

— Разрешите, товарищ подполковник?

— Выкладывайте, Липатов.

— Вернее всего, мы имеем дело с группой гастролеров, которые недолго задержатся в Москве. Они спешат провернуть как можно больше афер, поэтому пытаются сбить нас с толку и каждый раз отводят роль «покупателя» новому исполнителю. Иначе не имело бы смысла так рисковать.

— Логично. Ну что ж, товарищи, достаточно подробные словесные портреты троих преступников вам известны. Наша задача — взять под самое пристальное наблюдение территорию, прилегающую к вокзалу, и не упустить шайку.

…У входа в вестибюль гостиницы «Киевская» народу всегда — пушкой не прошибешь. И в тот душный августовский вечер перед глазами Ивана Никитовича была привычная картина: у подъезда сновали сотни людей. То и дело возникали все новые лица — оживленные и хмурые, улыбающиеся и озабоченные…

Позвольте, позвольте… А чем это так озабочен обладатель пышной шевелюры и узеньких, щегольски пробритых усиков? Повинуясь безотчетному, инстинктивному порыву, Липатов незаметно подходит поближе, пристально вглядывается в незнакомца.

Впрочем, так ли уж незнаком ему этот крупный нос с характерной горбинкой? Этот массивный, почти квадратный подбородок? Эти бегающие, чуть навыкате глаза? Да ведь все приметы явно совпадают с чертами словесного портрета, который «нарисовал» один из обманутых командированных. Правда, он утверждал, что у его «покупателя» — усы густые и висячие, как у настоящего запорожского казака… Ниточка усов между тем возбужденно подрагивала в такт скороговорке, а чуть выкаченные глаза все так же озабоченно глядели на человека средних лет, одетого в модный летний костюм. Вот усатый взял собеседника под руку, и они неторопливо направились к залам ожидания пригородных поездов.

Липатов шел следом, соблюдая дистанцию. Он почти не сомневался теперь, что напал на след одного из мошенников: через несколько минут придет очередная электричка, и тот, подсунув своей жертве «куклу», скроется в толпе приехавших. Именно здесь и именно так заканчивались все предыдущие «операции». И действительно, едва зал заполнили пассажиры с только что прибывшей электрички, как в руки усатого перекочевал массивный золотой перстень, а тот передал собеседнику пачку «денег». И тут же, словно из-под земли, выросла перед ним фигура милиционера:

— Что происходит, граждане? Купля-продажа ценностей? А вы разве не знаете, что здесь это запрещено?

— Да мы полюбовно, сержант… — голосок усатого воркующий, заискивающий.

— Вижу, что полюбовно, так ведь все равно — нарушение общественного порядка, — Иван Никитович тоже играет сейчас специально для усатого. Играет роль исполнительного и простоватого блюстителя установленных правил, даже не подозревающего об истинной подоплеке сделки. — Документики попрошу. При себе не имеете? Ну, тогда придется пройти в отделение, протокол составить.

Внешне спокойный, он шел рядом с задержанными и лихорадочно соображал: «Главное — не спугнуть усатого, довести его до отделения. Но ведь по дороге он наверняка попытается уйти — иначе от «куклы» ему не отвертеться. А стрелять нельзя — кругом люди. Нет, нет, пистолет так и останется в кобуре, даже если на помощь усатому подоспеют дружки».

И они подоспели. Это Липатов почуял, когда вступил со своими «подопечными» на Бородинский мост. Почуял спиной, враз похолодевшей от инстинктивного ожидания удара: сзади все явственнее слышались торопливые, настигающие шаги. Он, будто невзначай, уронил на асфальт коробок спичек… Наклонился, чтобы поднять… Сомнений не было — к нему стремительно приближались двое. Когда выпрямился, увидел: спереди, перебежав проезжую часть моста, надвигаются еще двое. Эти оказались значительно ближе, и решение пришло мгновенно: «Вперед!».

Сделав несколько быстрых шагов, он успел принять боевую стойку и всю массу тела вложил в опережающий встречный удар правой. Словно наткнувшись на непреодолимую преграду, первый из нападавших мешком осел на тротуар. Второй, видимо, не ожидал такого отпора и чуть замешкался, пытаясь ударить «крюком», сбоку. Липатов поймал его согнутую в локте руку на болевой прием, бросил наземь. Боковым зрением уловил резкое движение усатого в сторону, на проезжую часть, и крикнул что было мочи:

— Держите, это преступники!

Не успел повернуться назад, как в тот же миг страшная боль пронизала все его тело. Теряя сознание, почувствовал, как звериные грубые лапы взметнули его на воздух и швырнули куда-то вниз, в пропасть…

Прошли, вероятно, считанные секунды, и холодная вода Москвы-реки вернула Ивана Никитовича к жизни. Обмундирование, пистолет, сапоги — все тянуло ко дну. Портупея мешала, сковывала движения. От удара кастетом разламывалась голова. От удара об воду ныло все тело.