Рэнди Тараборрелли - Фрэнк Синатра. «Я делал все по-своему» [litres]

От себя добавлю: все делегаты, вместе взятые, скинувшись, наскребли только сто пятьдесят тысяч для своего босса – так с какой стати Синатре было давать целых два миллиона?

Из Гаваны Фрэнк направился в Акапулько, где его ждала Нэнси. Супруги планировали вместе отдохнуть. Фрэнк еще не знал про аборт – Нэнси только при личной встрече сообщила ему, что ребенка не будет.

– Для папы это была ужасная новость, – говорит Тина Синатра.

Поступок жены потряс Синатру. У него в голове не укладывалось, как Нэнси могла убить их дитя. Фрэнк, конечно, понимал, что причина – его собственное скверное поведение. До конца дней он раскаивался, считая себя повинным в смерти неродившегося младенца.

– Папа не придавал значения своим связям на стороне до тех пор, пока они, все в совокупности, не лишили его бесценного сокровища, не забрали жизнь невинного существа, – рассуждает Тина. – Маме он сказал: больше никогда так не делай, слышишь? Никогда!

Прервав беременность, Нэнси красноречиво показала, что именно думает и о муже, и о дальнейшей жизни с ним. Фрэнку оставалось вновь завоевывать жену. Возможно ли это было в принципе – большой вопрос.

В мае 1947 года Фрэнк Синатра появился на сцене нью-йоркского театра «Кэпитол», где в тридцать пятом имел оглушительный успех. Ему тогда поклонялись, как божеству. Но в последующие годы Фрэнк показал себя самовлюбленным скандалистом и грубияном; жил, будто ему всё позволено. Публика давно потеряла счет некрасивым выходкам своего кумира. Что толку в потрясающих пластинках, которые Фрэнк по-прежнему записывал и выпускал! Объемы продаж падали день ото дня, репутация была загублена – самим Фрэнком, и никем больше.

Еще в сорок пятом, после выступления в «Парамаунт», Фрэнк долго не мог вырваться из жарких объятий восторженной толпы. Он тогда хвастал:

– Едва ли какой другой артист пользовался подобным обожанием. Так будет всегда.

Не прошло и трех лет – и вот уже Фрэнка встречают с прохладцей, а после шоу (первого в «Кэпитоле»!) у служебного входа его караулит лишь горстка особо преданных поклонниц.

– Дело плохо, – сказал Фрэнк Джорджу Эвансу на следующий день. Присутствовали другие члены его команды, а также Нэнси. – Ты что, не можешь приплатить девчонкам? Пускай снова устраивают мне овации. Или ты пиарить разучился, а, Джордж?

На что Эванс отреагировал так:

– Позволь задать тебе вопрос, Фрэнки. Ты рассчитывал всю жизнь делать что вздумается? Оскорблять людей направо и налево? Посылать к черту и даже дальше? Так вот, приятель, настал час расплаты. Я больше не могу подкупать девчонок. Ситуация не та. Что скажешь, Фрэнки?

Фрэнк не нашелся с ответом и беспомощно взглянул на жену.

– Нечего на меня смотреть, – рассердилась Нэнси. – Я тебе не советчица. На мою помощь даже не рассчитывай.

Фрэнк заморгал.

– Я и не рассчитываю, – сказал он, повесив голову. – У меня прав на это нет.

К 1947 году отношения Фрэнка с женой окончательно запутались. Несмотря на все связи на стороне, Синатра продолжал по-своему любить Нэнси. Общение с ней и с детьми по-прежнему приносило ему радость.

– Папа изменился, – рассказывает Тина Синатра (родившаяся, к слову, лишь в 1948 году). – Его отлучки стали гораздо короче, он больше интересовался семьей. Днем играл с детьми. Вечером вывозил маму в свет: сначала ужинать, потом танцевать в «Киро» – клуб на бульваре Сансет. В общем, старался всячески вернуть былое. Свою природу ради этого подавлял.

Результатом этих стараний стала новая беременность Нэнси. На сей раз она решила рожать. Как Нэнси выразилась, у нее имелось «несколько аргументов в пользу того, что Фрэнк отныне предан семье». Конечно, Нэнси не слишком обольщалась; конечно, делала поправку на темперамент и нрав мужа. Однако надежда еще теплилась в ней.

Усилия на семейном фронте отнюдь не мешали Фрэнку вести двойную жизнь. Для Нэнси и детей имелся прекрасный дом в пригороде Лос-Анджелеса; для веселого времяпрепровождения был снят номер в голливудском отеле «Сансет Тауэр», где Фрэнк мог вместе с композитором Джимми Ван Хэйсеном, Сэмми Каном, прочими приятелями и женщинами весело проводить время. Узнав об этом, Нэнси предпочла не устраивать скандал. Какой смысл, если давать Фрэнку развод она всё равно не собиралась, а повлиять на него не могла? Нэнси утешалась детьми, да и сестры жили поблизости. Когда Фрэнк уделял ей время, она была счастлива. Когда Фрэнк развлекался своими силами, Нэнси терпела. Она давно уничтожила в себе мечту о верном муже. Те, кто был посвящен в дела семьи Синатра, вспоминают Нэнси как женщину, стоически переносившую личные поражения.

Однажды – мальчишник в «Сансет Тауэр» был в самом разгаре – Фрэнк и его приятели узнали, что в доме напротив живет блистательная Ава Гарднер. Изрядно подвыпившие мужчины вышли на балкон и стали звать:

– Ава, ты нас слышишь? Ава, мы знаем, что ты дома! Выходи! Выпей с нами пивка!

Ава долго терпела эти вопли, но потом всё же подошла к окну и помахала всей компании. Фрэнку такого знака оказалось более чем достаточно.

Ава славилась красотой, была предметом зависти и подражания тысяч женщин во всем мире. Стоило Аве войти в комнату, посверкивая зелеными глазищами, как все взоры обращались к ней. Чувственная от природы, Ава отлично передавала это качество и своим экранным героиням. В частной жизни она была, выражаясь современным языком, настоящей дивой – неуправляемой, эгоистичной, взбалмошной. Умела «поставить свет». Причем как для очередной роли (оператору Джорджу Фолси она сказала прямо: «Вот мои требования, парниша: чтобы на лицо мне только отраженный свет падал, а под подбородок извольте направить небольшой софитик»), так и в жизни.

– Люблю покладистых, – поделилась Ава личными предпочтениями с Ланой Тернер.

Избалованная, темпераментная, требовательная, Ава была невероятно соблазнительна. Собственно, только на таких женщин Синатра и западал. Впрочем, в отличие от Ланы Тернер Ава порой любила и отдохнуть от актерства. В общении она, подобно Лане, не прочь была разыграть сцену-другую, но при близких друзьях становилась милой и простой. Могла, например, сбросить туфли и уютно устроиться на диване, поджав ноги. На Фрэнка она произвела глубокое впечатление, еще когда он работал в оркестре Томми Дорси. Ава и Фрэнк пересекались несколько раз в конце сороковых, на студиях «Эм-джи-эм» и «РКО», а также в голливудских ночных клубах, например, в «Мокамбо». Тогда Ава еще была замужем за Микки Руни. Но фото Авы на обложке журнала «Фотоплей» (с обнаженными плечами и в дорогущем с виду изумрудном колье) Фрэнка просто добило. Под фотографией имелась подпись: «Она – СЕКСация!» (She’s sexsational!).