Рэнди Тараборрелли - Фрэнк Синатра. «Я делал все по-своему» [litres]

Вообще-то Фрэнк и Ава пришли на мюзикл в компании еще одной влюбленной пары, служившей прикрытием. Но не только в театре они были вместе! Мэни Сакс предоставил им свою квартиру в Хэмпшир-Хаус. Словом, к концу сорок девятого роман Синатры и Гарднер цвел пышным цветом.

– Всю жизнь я был одержим стремлением сделать исполнительскую карьеру, – признался Фрэнк Аве. – А сейчас… сейчас я одержим только тобой.

Нечто в этих словах напрягло Аву. Слишком уж напыщенно прозвучало – даже для нее, известной любительницы драм.

– Зачем тебе такая одержимость? Она вредна и долго не продлится, – сказала тогда Ава.

Фрэнк ждал совсем других слов. Но путь к отступлению он сам себе отрезал. В то время связи на стороне были табуированы, Ава же не видела ничего криминального в романе с женатым мужчиной, тем более что Фрэнк в этом смысле не был первым. Взять хотя бы нашумевший роман Авы с Робертом Тейлором, состоявшим в браке с Барбарой Стэнвик. А сейчас она обратила взор на Фрэнка, абсолютно уверенная, что для любовной интрижки не нужно «ни причин, ни поводов».

С течением времени Ава и Фрэнк убедились, что общего у них очень много. Их связывало не только отвращение к жестким требованиям шоу-бизнеса. Нет, они оба, оказывается, обожали куролесить до рассвета – пить, танцевать, изливаться друг другу под воздействием алкогольных паров. Оба любили итальянскую кухню и бокс по телевизору.

Очень скоро Фрэнк уже не мыслил жизни без Авы. Чувство нельзя с определенностью назвать взаимным, ведь Ава поисков не прекращала – вдруг подвернется кто-нибудь получше? Впрочем, и Фрэнк вел себя так же.

– Пожалуй, их роман был неизбежен, – рассуждает Тина Синатра, – но «неизбежен» не значит «жизнеспособен». Оба нервные, амбициозные, неугомонные, они отличались поразительной ненасытностью.

Узнав о связи мужа с Авой Гарднер, Нэнси Синатра не устроила скандал, о нет. Она не стала даже обсуждать с Фрэнком его поведение. Супруги Синатра по-прежнему жили на Кэролвуд, хотя давно не разговаривали друг с другом.

Однажды утром в дом на Кэролвуд приехали Джордж Эванс и Тед Хетчмен, чтобы обсудить ситуацию с точки зрения имиджа Фрэнка Синатры. Присутствовала также мама Нэнси – но не сам виновник сбора.

– На Нэнси было жалко смотреть, – вспоминает Джордж Эванс. – Трое детей на руках, включая грудного младенца, тут же няня, тут же целый взвод горничных, экономок и так далее. Сама Нэнси, в платье с цветочным принтом, с прической и при макияже, как будто только что из салона красоты, выглядела прелестно. Я любовался ею и думал: «Чего еще Фрэнку надо? В его жене соединились все мыслимые и немыслимые совершенства».

Совещание шло на кухне. Джордж спросил:

– Нэнси, что конкретно мы должны предпринять по поводу Авы Гарднер? Каково ваше желание?

Нэнси взглянула на мать, та качнула головой – дескать, ни в коем случае. Тогда Нэнси тихо сказала, что делать ничего не нужно. Напомнила Джорджу: с Ланой Тернер не вышло, а Гарднер, насколько ей известно, личность еще более скандальная. Принялись обсуждать, подействует ли на Аву пункт о моральном облике; решили, раз с Ланой не сработало, то и с Авой вряд ли сработает. Мама Нэнси сказала: если Фрэнк хочет развестись, его не удержишь. Сама Нэнси уставилась в одну точку, окаменела. Джордж выдвинул новое предложение – задействовать для вразумления Авы ее подругу Лану Тернер. Впрочем, ему самому это отнюдь не улыбалось – он отлично помнил Ланину отповедь, бывшую ответом на угрозы со стороны Джорджа.

– Даже не пытайтесь, Джордж, – отрезала Нэнси.

Казалось, идеи иссякли. Все были в полной растерянности. Вдруг Нэнси произнесла с нехарактерной для нее жесткостью:

– Как же я устала от всего этого дерьма! Мне уже всё равно. Давите на Гарднер, раз вам так хочется, давите на Фрэнка. На них обоих.

– Понимаете ли вы оба, сколько горя принес нам Фрэнк? – заговорила миссис Барбато. По ее словам, Фрэнк так часто огорчал ее дочь и ее саму, что они потеряли к нему остатки доверия. Повернувшись к Нэнси, миссис Барбато погладила ее по руке и сказала: – Что это за мир, в котором ты живешь, доченька? Хоть режь, не пойму.

Миссис Барбато отлично знала, что ее собственный муж регулярно ей изменял – и ничегошеньки не могла с этим поделать. Нэнси жалела мать и нередко в юности говаривала: дескать, от своего мужа измен не потерплю. Однако же терпела!

– Следует ли так вас понимать, Нэнси, что вы готовы развестись с Фрэнком по его требованию? – уточнил Джордж.

– Ни в коем случае! – не раздумывая, выпалила Нэнси. – Я ему легкую жизнь устраивать не собираюсь. Не дождется! – Затем она хлопнула ладонями по столу, резко поднялась, повторила: «Не дождется!» – и стремительно вышла.

Джордж, Тед и миссис Барбато несколько минут сидели, глядя друг на друга в неловком молчании.

– Что ж, джентльмены, – сказала наконец миссис Барбато, поднимаясь из-за стола, – полагаю, моя дочь дала вам исчерпывающий ответ.

К пятидесятому году опасности подверглась не только дальнейшая карьера Фрэнка Синатры, но и его знаменитый голос. Вспоминает один из сотрудников студии звукозаписи «Коламбия»:

– Песни – да, были. А голоса не было. Фрэнк терял голос, но у него имелись и другие причины для огорчений.

В январе Фрэнк дал первый за два года концерт – в Хартфорде, штат Коннектикут. Несмотря на низкие объемы продаж пластинок и на проблемы с голосовыми связками, публика сохраняла интерес к персоне Фрэнка Синатры – билеты на концерт почти распродали в отличие от нескольких предыдущих выступлений. Именно шоу в Хартфорде сделало Фрэнку самые большие сборы – восемнадцать тысяч двести шестьдесят семь долларов за два дня.

В этот же период Синатра и Джордж Эванс (их совместная деятельность насчитывала без малого девять лет) попытались разрешить целый ряд конфликтов. Эванс, как всегда, наставлял Фрэнка на путь истинный, пугал крахом карьеры из-за романа с Авой, о котором трубили все газеты.

– Крах, говоришь? – парировал Фрэнк. – Я и так раздавлен, куда уж больше?

Ранним январским утром пятидесятого года Джордж Эванс в очередной раз урезонивал Фрэнка в холле нью-йоркского клуба «Копакабана». Годы спустя Эванс признался, что подговорил свою клиентку Лину Хорн «случайно очутиться в этом клубе и поприсутствовать при душеспасительной беседе». Итак, Хорн уселась на барный табурет между Фрэнком и Джорджем, все трое заказали по чашке кофе и начали озвучивать свои проблемы.

Лина пыталась убедить Фрэнка всё в том же: связи на стороне гробят имидж. По иронии судьбы сама Лина тесно общалась с Авой, обе женщины имели контракты с «Эм-джи-эм» и регулярно служили друг дружке «жилетками». Связь Фрэнка и Авы казалась Лине Хорн разрушительной для обоих любовников; Лина призывала Синатру одуматься. Как вообще знаменитый артист может быть столь легкомысленным, недоумевала Хорн. Он же оскорбляет чувства своих поклонниц!