Павел Вощанов - Ельцин как наваждение [Записки политического проходимца]

У нас совершенно свободный день. Не запланировано никаких официальных мероприятий, потому что завтра улетаем домой. Поездка получилась трудная, напряженная, но, слава Богу, обошлась без серьезных проколов. Неприятности случались, но они не чета американским.

Настроение с утра прекрасное, но появляется Мари— сан и портит его самым безобразным образом – в ультимативной форме отказывается ехать с нами в торговый центр за покупками (это же нонсенс – вернуться из командировки в Японию в задушенный дефицитами Союз без подарков!). При этом намекает на то, что мы— де приехали в ее страну заниматься политикой, а не покупками. Это уже переходит границы разумного, и я не выдерживаю:

– Мари— сан вы должны помогать нам с переводом, а не указывать, что и как делать.

Переполненная неприязнью японка презрительно кривит губы:

– А еще называете себя демократами! Говорите, что с привилегиями боретесь!

В ответ хочется сказать ей что-то резкое, но не слишком обидное. Во-первых, потому что женщина, а во-вторых, она, хоть и не без капризов, но добросовестно отработала весь визит. И переводчица отличная. В голову приходит убийственный, как мне кажется, контр— аргумент нашего шефа:

– Знаете что, Мари-сан, здесь вам не там!

Кажется, у нее впервые возникла проблема с переводом…

В прошлом 1989-м году Ельцина буквально преследовали неприятности. Как летом началось с прославившейся экстравагантными выходками поездки в Америку, так оно и пошло-поехало. В сентябре случилась нелепейшая история – поздней ночью он падает то ли в реку, то ли в болото возле подмосковной дачи своего давнего приятеля Башилова. Как он там оказался и что с ним произошло – никакой ясности. Сплошные догадки, от «на него напали» до «напился до чертиков». Дело получило такой общественный резонанс, что стало предметом специального разбирательства на заседании Верховного Совета СССР. Вроде бы только Москва и половина Союза перестали судачить об этом возбуждающем воображение инциденте, как подоспел еще один, давший новый повод для пересудов – служебный автомобиль Ельцина, нарушив все правила движения, столкнулся с «Жигулями» на улице Горького.

Но с завершением «года неприятностей» эти самые неприятности, увы, не закончились. Нынешний 90-й вроде бы только начался, а мы уже с «прибытком» – в январе, когда были в Японии, Ельцин поскользнулся, упал в ванной и набил на лбу шишку, да такую огромную, что ее невозможно было скрыть. Понятное дело, сразу же поползли слухи об его пьянстве. Сначала в Японии, а после и у нас дома. Конечно, не такие свирепые, как после американского вояжа, но и их вполне хватило, чтобы понервничать. Особенно после того, как мне из спонсировавшей визит японской телекомпании сообщили, что в токийский Prince Hotel несколько раз приезжали русскоговорящие люди и выспрашивали у персонала про то, в каких номерах жили Ельцин и его люди, бывали ли они в ресторане и в баре, что ели и что пили, и не нарушали ли какие правила, включая правила приличия.

Людей, не особо отягощенных политическим воображением (а таких, на наше счастье, у нас в стране большинство), нетрудно было убедить, что подозрительно часто случающиеся с Ельциным казусы – результат тщательно спланированных козней его оппонентов. Но политически подкованное меньшинство (а оно активнее и напористей большинства, которое еще не так давно на шумных митингах жадно внимало каждому его слову) засомневалось и стало все чаще прислушиваться и цитировать тех, кто обычно стоит у Ельцина за спиной, – Попова, Афанасьева, Собчака и даже болезненно-амбициозного Станкевича. Но более всего разочарование охватило политизированных представителей науки и культуры, особенно в Москве и Ленинграде. Они и прежде были скупы на восторги в адрес нашего шефа, а тут едва ли не от каждого слышишь горестный вопрос: а на того ли делается ставка?

…Сумеречный мартовский вечер. Зал Дом кино, где через час с небольшим должна состояться встреча Ельцина с творческой интеллигенцией столицы, практически полупуст. Мы с Сухановым объясняем для себя сей прискорбный факт тем, во что и сами не верим – скверной погодой. Хотя она и впрямь скверная – с утра дует пронизывающий северо-восточный ветер и моросит просто-таки по-осеннему монотонный дождь, время от времени сменяющийся мокрым снегом. Именно про такую погоду и говорят: хороший хозяин собаку из дома не выгонит. Тем не менее, морально готовимся к тому, что выслушаем от Ельцина гневную тираду по поводу из рук вон никудышной подготовки мероприятия. С меня, конечно, спрос невелик. Я – политический обозреватель «Комсомольской правды» и помогаю по мере сил и возможностей. А вот Суханов у него в штате. Значит, получит сполна. Потому и ломает сейчас голову: может, позвонить шефу, и пока он еще дома, все отменить?

– Лев Евгеньевич, давайте не будем торопиться. Мало ли, вдруг народ потянется. Шеф живет отсюда в двух шагах, так что успеем дать отбой.

– Хорошо. Я еще минут десять тут, в холле, понаблюдаю: может, действительно, еще подойдут. А ты ступай в зал и послушай, о чем там люди говорят.

Среди присутствующих замечаю Виктора Югина, главного редактора ленинградской газеты «Смена». Говорят, весной следующего года он собирается участвовать в российских выборах и, наверное, поэтому специально приехал послушать Ельцина, а, может быть, и заручиться его поддержкой. Сейчас многие так делают. Это у них, у соискателей депутатских мандатов, называется «прицепиться вагончиком к паровозу».

– Не знаю, как у вас в Москве, а у нас позиции Бори пошатнулись, – на эти слова откликаюсь наигранным удивлением: «Чего это вдруг?», но Югин реагирует на него встречным вопросом: – А ты думал, после вашей американской гульбы да после ночных купаний его репутация не подмочится?

В ответ практически дословно привожу контрдовод, на днях услышанный от Михаила Бочарова, народного депутата и президента концерна «Бутэк»: наш избиратель видит в Ельцине не то, что есть на самом деле, а то, что он хочет видеть в своем новом лидере, поэтому пойдет за ним, чего бы тот ни учудил. Пусть хоть помочится средь бела дня у Лобного места!

Югину услышанное не кажется бесспорным:

– Не знаю, о каком избирателе ты сейчас говоришь, но у нашей питерской интеллигенции в последнее время возникли серьезные сомнения насчет Ельцина.

– Нашей замечательной интеллигенции свойственно очаровываться и разочаровываться практически одномоментно.

Я отшутился, но, по большому счету, Югин, конечно же, прав. У меня и у самого на днях, когда ужинал с бывшими коллегами по Академии наук, возникло ощущение, что симпатии нашей научно-творческой элиты заметно сместились в сторону неприятия Бориса Николаевича. Какой-нибудь год назад они смотрели на меня с завистью и с уважением: это надо же, знаком и сотрудничает с самим Ельциным! Сейчас же у многих в глазах, а кое у кого и на устах недоуменный вопрос: и что ты в нем нашел?! И все мои попытки что-то оправдать и объяснить встречаются с недоверчивым безразличием, а то и просто с иронией.