Мерсия Макдермотт - Апостол свободы

1871, мая 10 от Болгарского Р.Ц.К.

в Болгарии Временное Правительство» [123] См.: Д. Т. Страшимиров, цит. соч., стр. 32–36. — Прим. авт. .

Другое письмо, также полульстивое и в то же время полуугрожающее, было послано чорбаджи Петко, также карловцу:

«Мало осталось времени до второго пришествия в Болгарии, когда начнут делить овец от козлищ; ты не прост, так слушай мои краткие слова, которые говорю Вам от большого человеколюбия и по заповеди Иисуса Христа, который сказал: всякому духу не веруйте, но испытуйте, и по сей день ни один карловец не сказал про Вас хорошо, а что ты предатель и мучитель сирот, доказывают фактически, и если ты все это делаешь с какой-то целью, а потом скажешь, что этого не было, то народ станет смотреть не на слова, а на дела. Скоро, скоро придет день общенародного восстания, и на соборном месте каждого выкликнут, чтобы он показал свою работу, которую было дано сделать каждому по его силам, а от кого не увидят работы, того грозно накажут, и фамилия его будет изгнана из Болгарии. — Перед Вами две дороги, какая нравится, такую и выбирайте! Я вам приказываю, имея на то право и полномочие от Центрального Комитета действовать перед всяким болгарином по силам его, и Вы должны приготовить за 30–50 дней самое малое двадцать пять лир турецких, и чтобы я наверно знал, что вы их приготовили, вы должны до того времени сообщить мне в письме, отправленном Д. Ценову в Бухаресте, против св. Георгия, для Пырвана Найденова, а в письме напишете: господин, деньги ваши за товар готовы, а снизу подпишете город. Кроме того, вы должны иметь готовые 15–20 ока пороху, потому что он потребуется для дела. Думайте и делайте, потому что в то время, когда Турок поймет наши законы и признает их, он найдет место рядом с Болгарином, а нынешних непонятливых кровососов Болгар накажут грозно.

Исходя из своей должности, В. Левский» [124] См. Д.Т. Страшимиров, цит. соч., стр. 47–48. — Прим. авт. .

Но на этот раз красноречие Левского не дало никаких результатов. 20 июня 1871 года он писал Данаилу Попову: «До сих пор мне было трудно во всем, потому что деньги мешали, а теперь всем другим я стану заниматься слабо и обращу внимание на деньги. Тяжко, но делать нечего. Или пан, или пропал» [125] См. Д.Т. Страшимиров, цит. соч., стр. 65. — Прим. авт. .

Действительно, организация страдала от нехватки средств как цветущий сад от майских заморозков. Систематическая работа курьеров, покупка оружия, даже организационные поездки самого Левского — все тормозилось нехваткой денег, и в июне 1871 года Левский пришел к заключению, что хочет он того или нет, у него один выбор: прибегнуть к насилию. Он предпочел бы работать «чисто по-народному», т. е. на добровольные пожертвования, но это было нереально, и товарищи были с ним согласны. Первый намек на то, что организация решила прибегнуть к террору, содержится в письме Ивана Драсова Попову эт 21 июля 1871 года: «Несчастные деньги не дают нам двигаться скорее, но Бог милостив! На днях разобьем яйца и выльем на сковороду, и будь что будет!» [126] Там же, стр. 497. — Прям. авт. . В письме к Сливенскому комитету Левский выразился яснее: «Ищите деньги через ваших тайных юнаков! брать надо у недобрых, то есть чорбаджиев-кровососов и ненародных людей, которые не хотят принять участие в народном деле, а кто предаст — того и убивать в удобное время.

Для юнаков, которые достанут денег, вычитать десятую часть из этих денег и делить между ними, а другие деньги оставить в кассе» [127] См.: Д. Т. Страшимиров, цит. соч., стр. 497. — Прим. авт. .

Однако внезапной волны террора за этим решением не последовало. Как и раньше, все подчинялось Левскому и его стратегии долгосрочной работы; все делалось так, чтобы не вызвать преждевременных подозрений властей. Даже теперь он требовал предельной осторожности при насильственном изъятии денег и зачастую выполнял эту работу сам. Она требовала трезвого разума и стальных нервов. Он считал, что у него самого меньше шансов быть схваченным, и был уверен, что даже если случится худшее, он сможет вынести любую пытку и ничего не выдать. Но в некоторых своих коллегах сомневался.

Много рассказов ходит о ночных посещениях Левского. Типичным примером может послужить случай с Митко Фетвана из Карлово. Митко был очень богат, ревностно посещал церковь и был ярым противником революционной деятельности. Когда Карловский комитет прислал ему письмо, а потом и своего представителя, с просьбой о пожертвовании, он отказался дать что-либо и при этом заявил: «Чтоб ему собаки голову отъели, тому, кто написал это письмо, а тому, кто его принес, шериф-чауш задаст ума» [128] Там же, стр. 75. — Прим. авт. .

В сентябре 1871 года Левский явился к Митко, переодевшись турецким софтой, то еда проповедником, с зеленым тюрбаном на голове. Кроме Митко никого в доме не было, и как только они вошли в гостиную, «святой» запер дверь, достал кинжал и сказал: «Ты грозил нашим людям шериф-чаушем. Ты прочел письмо, насмеялся над ним и ничего не дал. Таких, как ты, мы наказываем оружием комитета. А сейчас давай пятьдесят лир, и никому ни слова».

Митко ничего не оставалось, кроме как подчиниться.

Таким же образом, только на сей раз переодевшись попом, Левский получил двадцать пять золотых «наполеонов» у Стефана Карагезова, тырновского чорбаджии — туркофила, который также получил письмо и отказался пожертвовать что-либо для организации [129] См.: Стоян Займов. «Васил Левски-Дяконът», стр. 118–120. — Прим. авт. .

Таков был обычный порядок: вынужденное пожертвование умеренных размеров, полученное при минимальном насилии от человека, который без труда мог расстаться с такой суммой и к тому же продемонстрировал свою враждебность революции. И каждый из них получал расписку. Все это походило скорее на обложение налогом по заслугам, чем на насилие и терроризм в обычном смысле слова. Но иначе и быть не могло: к чему бы Левский ни прикоснулся, все приобретало подобие законности. Как графиня Кэтлин могла продать душу дьяволу и остаться безгрешной, так и Левский мог пройти по грязи в белоснежных одеждах и остаться незапятнанным. Дав разрешение прибегать к насилию по высшим соображениям, он и слышать не хотел о послаблениях самим революционерам: «…я вам часто говорил и теперь скажу, — заявил он на собрании Троянского комитета, — лгите и крадите ради народного дела! А тот, кто станет это делать для своей выгоды, будет проклят богом и пронзен холодным кинжалом. Это мой принцип, это правильный путь. Для нашего народного дела деньги нужны, деньги! Не на кого надеяться, кроме как на самих себя. И потому всякий, кто называется болгарином, должен помогать чем может, чтобы достичь святой цели» [130] Из воспоминаний М. Марковича. См.: Каракостов, стр. 186. — Прим. авт. .