Мерсия Макдермотт - Апостол свободы

В тот же день, когда Левский писал Каравелову, он написал и Данаилу Попову письмо, которое тот должен был прочесть и переправить в Бухарест, адресовав всему Центральному комитету. В нем он описал, как Общий, помимо прежних прегрешений, пользуется деньгами комитета, ссужая их частным лицам, а также подбивает орханийские комитеты бойкотировать новый центр, созданный Левским в целях укрепления этого района. Несмотря на новый вызов, Левский был еще способен проявлять известную терпимость по отношению к Общему:

«Бай Димитр за многое заслуживает смерти, это верно, но ему до сих пор прощали, снисходя к его простоте! будь он ученый, я бы не мог преступить закон и исполнил бы его. Бай Димитр не предатель, но дела не понимает, горд, говорит от себя разное и сам не знает, к чему это приведет, а по тому, как его рекомендуют, наговорит с тысячу, а верно выходит только одно. И сколько бы ни было у него заслуг, смотреть на них нечего, потому что из-за него родилось недоверие между иными нашими соучастниками, и он говорил им такое, чтобы они думали не как надо, а потом мне сказал: вот как они думают и про что спрашивают, и мне пришлось поскорее объехать округу, в которой он работает, не показывая частным комитетам, что он про них наговорил. Я их спросил, есть ли у них в чем сомнения в Ц. к-те, о чем Д. Об-й сказал перед всеми членами одного частного комитета, и велел изложить свои сомнения письменно, а они мне отвечали, что ничего нет» [203] См.: Д. Т. Страшимиров, цит. соч., стр. 168. — Прим. авт. .

Важнейшая часть письма посвящена тому, как следует применить устав в данном случае; в целом оно представляет собой замечательную смесь скромности и гордости; Левский, как всегда, готов склониться перед волей большинства без горечи и вражды, но настолько уверен в своей правоте, что хочет во что бы то ни стало объяснить организации — и грядущим поколениям, — где кончается его ответственность и начинается ответственность его преемника:

«Возьмите и сделайте так: соберитесь и рассмотрите дело до тонкости, да спросите и в других краях других людей, и выберите, откуда будет управление всяким местом и всяким работником в Болгарии! Я от всего сердца верну свое полномочие обратно и буду слушаться управления из этого места, но предварительно должен сказать Народу так: досюда была моя работа, а наперед ваше Высшегласие выбрало других деловодителей, следовательно, от моего имени никаких дел уже не будет! Но чтобы сделать так, я должен дать точный ответ во всей моей работе до сей поры и сделать себе копию и держать ее при себе. И тогда буду слушаться новой команды всеми силами и честно! а в том, что эти свои слова говорю от чистого сердца, клянусь Именем Народным; я вам говорю, что музыка должна идти из одного места, а все остальные должны под нее плясать, песня наша во всем чиста, кому понравится — пускай идет на Хоро. Если этого не станет, значит, мы ничего не сделали, и можно сказать, все до сих пор было попусту! И больше не слушайте глупцов и не посылайте людей, на которых сами вы смотрите неодинаково. Бай Азис (Д. Попов — М.М.)! Ты по душе и сердцу чисто народный человек, таким я тебя рекомендовал всем, кто тебя мало ценит, и про тебя как не думает, но я верю своим глазам, а они меня до сих пор не обманывали! Ты и сам видишь, что из людской болтовни ничего и никого толком не узнаешь, пересмотри-ка свои письма! сказать это друг другу в глаза не стыдно, так и должны делать чистые люди, а поэтому, если Высшегласие решит, чтобы я продолжал народную работу, не присылай мне таких работников, как Д. Об., и не говори потом: я думал, что он годится. А по слову, которое я дал перед членами Ц. к-та, я не имею права решать дела без знания Председателя, как и другие члены с таким же уполномочением, которые не живут в Болгарии, где бы ни находились, не могут распоряжаться болгарскими делами без моего знания! Следовательно, если у вас есть что мне сказать нового, или если вам будут откуда писать про всякие ссоры, все должно идти через К-ва, а дальше он сам знает и будет мне писать, и ему же я и буду отвечать. Наперед знай, что кроме как по моим поручениям — купить то или другое или сделать то или другое, ничего иного не делать, Если бай Димитр нажалуется двадцати человекам, и каждый из них мне станет писать, а я стану каждому из них отвечать — плохо будет тому Зерну, которое мы мелем; кто не чист, того убиваю, непонятливому не даю дела, которое не по нем, испытываю человека в работе, и тогда уже пускаю дальше» [204] См.: Д. Т. Страшимиров. цит. соч., стр. 171–172. — Прим. авт. .

Центральному комитету в Бухаресте нетрудно было принять решение; он безоговорочно поддержал Левского и постановил, что Хинов и Общий должны ему подчиняться, или они будут исключены из организации. В конце сентября в Болгарию был послан нарочный, путешествовавший под именем Георгия Фердинандова, чтобы передать решение Центрального комитета тем, кого оно касалось. Он встретился с Общим, Хиновым, Тодором Пеевым и другими членами орханийских комитетов, но Левского не застал, — тот уехал во Фракию и с ним не успели связаться вовремя. В Тетевене состоялось собрание, на котором Фердинандов предъявил письмо Центрального комитета, подписанное Киряком Цанковым. По свидетельству Димитра Крачунова Стамболиева, председателя комитета села Голям Извор, сущность письма сводилась к следующему: «… Отношения между Димитром и Дьяконом обострились, но этого не должно быть, потому что если они начнут так делать, что же другим останется? Дьякон будет начальником, и кто его не слушает, пускай уходит…» [205] См.: «Васил Левски и неговите сподвижници пред турския сьд», стр.157 (сборник официальных турецких документов). — Прим. авт. .

Это письмо осталось у Стамболиева, который должен был передать его Левскому; по просьбе Фердинандова, Пеев написал удостоверение в том, что письмо Центрального комитета было прочитано в отсутствие Левского; под ним подписались все присутствующие.

Однако вмешательство Бухареста на стороне Левского запоздало и не смогло предотвратить несчастья. Незадолго до приезда Фердинандова Общий совершил самую большую глупость, увенчавшую все остальное… на Арабаконацком перевале он напал на обоз государственной почты и ограбил его.

Мысль совершить это дерзкое предприятие подал хаджи Станю, председатель Тетевенского комитета; он раззадорил Общего, что и толкнуло его на ограбление. Зачем, говорил он, в поте лица собирать деньги по грошу, когда можно взять большую сумму сразу. Почта везла местные налоги, собранные в околии; чтобы не привлекать лишнего внимания, турки грузили мешки на телегу и таким образом переправляли деньги из Орхание в Софию. Марин Николов, член комитета, работал кассиром в орханийском казначействе и мог точно узнать, когда деньги вывезут из города. Мысль была чрезвычайно соблазнительная, Общий принял вызов и принялся искать охотников для дела; ему помогал Стоян Пандура, бывший гайдук, у которого была небольшая банда, с которой он совершал грабежи. Левский узнал об их планах и категорически запретил Общему грабить почту. Он не возражал против самого ограбления, но считал, что эта операция требует тщательного планирования и подбора людей. Он не мог сказать это Общему лично, потому что тот избегал встреч с ним, но встретился с Пандурой и велел передать Общему, чтобы тот пока не трогал почту; но, «как во всем остальном, он не послушался и в этом» [206] Из письма Левского Ловечскому комитету от 12.12. 1872 г. См.: Д. Т. Страшимиров, цит. соч. стр. 201 — Прим. авт. .