Николай Коняев - Алексей Кулаковский

Мнится мне. Что горсть якутской народности будет смята и уничтожена подобным ураганом…

Вот уже 9-ый год, как Небесная империя пробудилась от многотысячного монастырского сна, оглянулась во все страны света, увидела, что отстала от других двуногих, почувствовала голод в желудке и мощь в членах, и зловеще зарокотали в ней грозные силы…

Бросьте беглый, мысленный взор Ваш на прошлое Китая и на события последних лет и дней. Какой ускоренный пульс жизни в нем забил могучим ключом и какие гигантские шаги делает он по пути политического и социального прогрессов! Что будет, если Китай вздумает завладеть если не всей, то хоть Восточной Сибирью, лежащей с ним бок о бок? Я думаю, что из 400 миллионов людей в президенты попал мозговатый парень, который, думаю, не будет сидеть сложа <���руки> в ожидании, пока наука изобретет дешевый способ химического питания или пока его народ не перемрет с голоду. Ему, я думаю, кроме политической, социальной, просветительной реформ, нужно заботиться об экономическом благосостоянии республики. А такое благосостояние может быть достигнуто не иначе, как эмиграцией, говоря иными словами, приобретением новых земель. По-моему, «реберный вопрос» существования для китайца поставлен в более острое положение: ему остается одно из двух — или добывать себе хлеб огнем и мечом у других народов, или умереть голодной смертью среди 200 себе подобных на одной квадр. версте. Что стоит Китайскому Прав-у обречь хотя бы на верную гибель 40–50 миллионов человеческой жизни (войска) — при той заманчивой перспективе, что оно этим приобретет громаднейшие страны.

В случае войны наша бедная Россия, конечно, серьезного сопротивления не может оказать, ибо соседство Китая с театром военных действий даст громадное преимущество последнему, — такое же преимущество, какое было и у япошек. 300 000 нашего сибирского войска слишком мало для войны с Китаем, могущим двинуть войска сразу миллионами, а перевозка больших масс войск нашими по одной узкой ленте Сибир. жел. дор., из-за 5—6000 верст обуславливается, как было при Р.-Японской войне, большими расходами и тратой времени.

Что касается культурных преимуществ России перед Китаем в отношении регулярности войск, в отношении крепостей, морских и воздушных флотов, вообще милитаризма, то все это — только вопросы времени: дайте только время Китаю устроить свои внутренние дела, и мы будем опять удивлены быстроте его прогресса, как удивились японцам после того, как они нас поколотили. Хотя, в сущности, понятна быстрота цивилизации нынешних народов: ведь прогресс передовых государств потому и совершался медленно — веками и тысячелетиями, что тогда человечество, не имея спелых плодов науки и опытов, шло на ощупь, наугад, с оглядками и застоями… А современным «варварам» стоит только проснуться от вековечной летаргии и сознательно отнестись к своему положению в мире, и им совершенно легко идти, хоть вскачь, по готовому уже колейному руслу цивилизации.

Лишь русские и мы — якуты — не можем проснуться от вековечного сна. Скрип заржавевшего механизма жизни Российских народов слышен где-то далеко, — позади течений жизни других народов… % грамотных в России, — этот вернейший знаменатель культурности данного государства, — равен 8–9, тогда он у прочих благоустроенных государств доходит до цифры 90–95. А у нас, якутов, грамотных гораздо меньше слепых и кривых.

Я (единичный «я») делю Россию в социальном отношении на две части; на одном ряду стоят — духовенство, чиновничество и вся интеллигенция; этот ряд составляет 8–9 % всего населения; ко второй части принадлежат крестьяне, фабричные и войска. Короче говоря, я делю на грамотных и неграмотных. Первая часть, призванная быть насадительницей культуры, сознательно бездействует. Таким образом, государство остается в невежестве и его могущество умаляется.

Из 8–9 % грамотных я не выделяю «прогрессистов», потому что не считаю их за таковых: какие же они прогрессисты, когда большие кричат, ссорятся и делятся на множество партий из-за мелочей, и тем самым обессиливают себя, тогда как более существенного дела не делают, оставляя его на «мертвой точке». И так, друзья мои, будущее якутов рисуется мне в самых мрачных красках.

Что же мы должны делать: сидеть на судне жизни, не имея ни руля, ни ветрил, и нестись по волнам житейского моря туда, куда нас выбросит и разобьет волна слепого случая, или же что-нибудь предпринять, бороться?..

Неужели мы, вольные и здоровые, будем ждать житейскую бурю спокойно лишь, чтобы быть стертыми с лица земли первым ее порывом?

Нет и нет!!! Слишком горько, слишком обидно отказаться от права жить в эпоху человеческого существования, когда человек выступает полновластным хозяином природы и когда он начинает жить осмысленной, духовной и полной наслаждениями жизнью под сенью лучезарной поэзии, прекрасной эстетики и под защитой всесильной науки и логики!.. Даже утопающий — и тот уж хватается за соломинку.

Но что же нам делать, что предпринять? Предаться Америке, Японии, Китаю? Нет, — эти №№ не проходят: те нас быстро задавят в борьбе за существование, и белоглазый, и большеносый нуча, не говоря уже о даровании православной веры, гораздо ближе нам, милее и родственнее их, он такой же отсталый полудикарь, как и мы, наивный добряк, неспособный обижать нас, — (якут мог бы водить его за нос при одинаковом культурном уровне, как ему вздумается). Я говорю, конечно, о главной массе нулей, не принимая в расчет ничтожные исключения.

Перейти, что ли, согласно проекту Пекарского, на север? Нет, — и этот № плох: на севере нет земель, на которых мы могли бы существовать, — мы там погибнем очень скоро и перейдем туда не по своей воле.

Единственным рациональным средством является наша культивизация и слияние с русскими, — благо, что помесь с последними дает хорошие плоды. Культивизация была бы необходима и помимо указанных грозных признаков.

При сем прилагаю некоторые свои соображения относительно тех мер, которые следовало бы нам принять для поднятия своей культуры. Эти соображения мои представляют из себя только ряд вопросов, а не что-нибудь разработанное, могущее быть приложенным прямо к делу. Причина к тому простая: как знают меня мои товарищи, я не обладаю никакими знаниями. Проводя слишком беспечную и веселую юность, живя в свободной, просторной стране, зная краткость человеческого века и не предвидя по легкомыслию никакой борьбы за существование свое и ближних, — я сознательно пренебрегал специальными знаниями и игнорировал самообразованием и, вообще, знаниями. В простоте энной души я думал, что модно будет и «так» прожить свой короткий век без особенных усилий, лишь собирая разбросанные розы жизни, но… как видите, я не был прав. Раскаяние, как бывает обыкнов., опоздало. Кроме того, разработка предлагаемых вопросов едва ли посильна единичным лицам, — потому что она всецело предоставляется соединенной силе интеллигентов, патриотов и народных масс.