Леонид Млечин - Коллонтай

Чем заметнее становилось противоречие между тем делом, которое изо дня в день творили Александрович и его сотрудники, и его принципами и убеждениями, тем громче требовала его революционная совесть «очищения» и искупления… В таком состоянии люди идут только на самоубийство либо на акт величайшего самопожертвования… Взрыв во дворце Мирбаха должен был быть сигналом для все еще медлящих пролетариев Германии и Австрии».

Вячеслав Александрович не только заверил печатью поддельный мандат Блюмкина и Андреева, но и написал записку в гараж ВЧК, чтобы им выделили автомобиль.

Граф Вильгельм Мирбах возглавил в Москве германо-австрийскую миссию, когда еще только начались мирные переговоры. После заключения мира и установления дипломатических отношений граф Мирбах был назначен послом. Посольство Германии обосновалось в доме 5 по Денежному переулку. Мирбаху несколько раз угрожали, и появление в посольстве сотрудников ВЧК он воспринял как запоздалую реакцию советских властей. Посол принял чекистов в малой гостиной.

Яков Блюмкин был очень молодым человеком. К левым эсерам он присоединился в 17 лет, после Февральской революции. В июне 1918 года его утвердили начальником отделения ВЧК по противодействию германскому шпионажу. Но меньше чем через месяц — после Брестского мира — отделение ликвидировали: какая борьба с германским шпионажем, когда у нас с немцами мир?

«Я беседовал с ним, смотрел ему в глаза, — рассказывал потом Блюмкин, — и говорил себе: я должен убить этого человека. В моем портфеле среди бумаг лежал браунинг. «Получите, — сказал я, — вот бумаги», — и выстрелил в упор. Раненый Мирбах побежал через большую гостиную, его секретарь рухнул за кресло. В большой гостиной Мирбах упал, и тогда я бросил гранату на мраморный пол…»

Убийство посла стало сигналом к восстанию. Левые эсеры располагали вооруженными отрядами в Москве и считали, что вполне могут взять власть. Они всё еще считали себя самой популярной партией в крестьянской России. На выборах в Учредительное собрание деревня голосовала за эсеров, которые обещали дать им землю. На выборах в Советы им достались голоса почти всех крестьян.

Через час Ленин позвонил Дзержинскому и сообщил об убийстве германского посла: ВЧК не была тогда еще такой всевластной организацией и многие новости узнавала со стороны. После подавления эсеровского мятежа было проведено следствие, в связи с чем Дзержинский временно сложил с себя полномочия председателя ВЧК, которые решением правительства вернут ему в августе.

По указанию Ленина допросили и самого Феликса Эдмундовича: он тоже попал под подозрение, поскольку в мятеже участвовали его подчиненные. И кроме того, как он умудрился проморгать, что на его глазах готовится убийство немецкого посла и зреет заговор?

«Приблизительно в середине июня, — рассказал Дзержинский на допросе, — мною были получены сведения, исходящие из германского посольства, подтверждающие слухи о готовящемся покушении на жизнь членов германского посольства и о заговоре против Советской власти.

Это дело мною было передано для расследования товарищам Петерсу и Лацису. Предпринятые комиссией обыски ничего не обнаружили. В конце июня мне был передан новый материал о готовящихся заговорах… Я пришел к убеждению, что кто-то шантажирует нас и германское посольство».

А что делал Дзержинский в день мятежа?

«Сведения об убийстве графа Мирбаха я получил около трех часов дня от Председателя Совета Народных Комиссаров по прямому проводу. Сейчас же поехал в посольство с отрядом, следователями и комиссаром, для организации поимки убийц. Лейтенант Миллер встретил меня громким упреком: «Что вы теперь скажете, господин Дзержинский?» Мне показана была бумага-удостоверение, подписанное моей фамилией…»

Дзержинский поспешил в кавалерийский отряд ВЧК, располагавшийся в Большом Трехсвятительском переулке. Отрядом командовал эсер Дмитрий Иванович Попов, сослуживец Павла Дыбенко по Балтийскому флоту, член ВЦИКа. В декабре 1917 года он принял под командование отряд при президиуме ВЧК. В начале июля Попов заболел, отлеживался в деревне под Москвой. 5 июля Александрович отправил за ним автомобиль.

В штабе Попова собрались члены ЦК партии эсеров.

«Я с тремя товарищами поехал в отряд, чтобы узнать правду и арестовать Блюмкина, — рассказывал Дзержинский. — В комнате штаба было около десяти — двенадцати матросов. Попов в комнату явился только после того, как мы были обезоружены, стал бросать обвинения, что наши декреты пишутся по приказу «его сиятельства графа Мирбаха»…»

Дзержинский требовал выдать Блюмкина, угрожал:

— За голову Мирбаха ответит своей головой весь ваш ЦК.

Левые эсеры отказались выдать Блюмкина и Андреева. Член ЦК партии левых эсеров Владимир Александрович Карелин, недавний нарком имуществ (ушел в отставку в знак протеста против Брестского мира), предложил разоружить охрану Дзержинского, которая не стала сопротивляться. Александрович сказал председателю ВЧК:

— По постановлению ЦК партии левых эсеров объявляю вас арестованным.

Вечером Александрович приехал в здание ВЧК и распорядился арестовать Мартына Ивановича Лациса, которого отправил в отряд Попова. Лацис (Ян Судрабс) был членом коллегии ВЧК и заведовал отделом по борьбе с контрреволюцией. Лациса матросы хотели расстрелять. Александрович его спас. Распорядился:

— Убивать не надо, отправьте подальше.

Оставшись без председателя, подчиненные Дзержинского не знали, что делать. В критической ситуации, когда речь шла о судьбе большевиков, чекисты растерялись.

Ликвидацию мятежа взял на себя нарком по военным и морским делам Лев Троцкий. Под предлогом проведения совещания из Большого театра вывели всех делегатов съезда Советов, кроме левых эсеров.

«К восьми часам вечера, — писал Жак Садуль, — в зале, не считая нескольких журналистов, остаются только делегаты левых эсеров и их сторонники. Театр окружен красноармейцами. Выходы охраняются…

Большевики проявили хладнокровие, замечательную быстроту в принятии решений, задержав в этом зале почти всех делегатов и большинство лидеров эсеров, в том числе и Спиридонову. Они завладели драгоценными заложниками и оставили эсеров без их самых самоотверженных агитаторов. Делегаты чувствуют, что они в руках безжалостного противника. В пустом на три четверти зале, который кажется темным при ярком свете люстр, левые эсеры принимают решение организовать митинг. Председательствует Спиридонова.

Стоя, все, как один, низкими голосами они поют похоронный марш, затем «Интернационал», потом другие революционные песни, пронзительно грустные. Вскоре, однако, эти молодые, готовые бороться, пылкие люди берут себя в руки. Их охватывает чуть нервное веселье. Ораторы произносят проникновенные или юмористические речи…»