Валерий Ганичев - Святой праведный Феодор Ушаков. Изд. 5-е. 2010

— Адмирал, — обратился к Федору Федоровичу купец Пасхалис, — амнистию, я уверен, наш святой поддержит и благословит. Он был добрый и участливый, — ведь он не бросил пастушество, став епископом. Сократ Схоластик приводит одну историю, когда воры решили похитить овец у Спиридона. Они за полночь забрались в овчарню святого, и тут невидимая сила связала их. А утром, когда Спиридон пришел и увидел связанных разбойников, то помолился на них, развязал и долго беседовал и уговаривал их никогда больше не воровать, жить честным путем. А потом подарил им по овце и, отпуская, улыбнулся и сказал: «Пусть же не напрасно вы бодрствовали».

Все посмеялись и подивились непомерной доброте святого, что и им была, наверное, путеводной.

— Сегодня, господа, пятница и вообще пост, и посему разносолов не будет, а будет наша капустка квашеная, да квасок с сухариками. Прошу попотчеваться.

Пасхалис к сему приготовил еще одну историю про Спиридона. Когда по наступлении четыредесятницы к нему зашел странник, он приказал дочери, видя, что путник утомлен, обмыть его ноги и дать поесть. Но дочь, зная, что в пост святитель вкушал пищу только один раз в неделю, а в прочие дни не ел, и сказала ему, что в доме не было ни муки, ни хлеба. Тогда Спиридон, извинившись перед гостем, приказал дочери зажарить свиную солонину, бывшую в запасе и, усадив гостя за стол, принялся трапезничать и убеждал странника подражать себе. Тот же назвал себя христианином и стал отказываться. Спиридон сказал: «Тем менее надобно отказываться, ибо Слово Божие изрекло: «Вся чиста чистым».

Ушаков усмехнулся и отметил: «То святые могут знать, когда что можно и нужно, мы же, простые христиане, будем придерживаться канона и ужина постного».

Пасхалис согласился, но сказал возвышенно и убежденно: «Поистине благословение Божие, что вы, господин адмирал, истинный христианин, и ваше боголюбивое воинство с нами здесь удивительно, но все-все солдаты и моряки с радостью идут на литургию, и нас поразило, что все шесть церквей, отведенных для войска, всегда переполнены. Господин адмирал, мы же знаем, что вы с офицерами и генералами вашими ходите на обедни к святителю Спиридону, или в храм Платитеры, то есть Богородицы. Великий адмирал, видя, как вы молитесь, видя ваше, князя Волконского, офицеров и солдат рвение, мы даже стыдимся в сравнении с вами считать себя ревностными христианами. Мы надеемся на Промысел Божий и на то, что вы пребудете на островах вечно. Я об этом уже написал Павлу Филису, вашему консулу в Венеции».

Ушаков смутился, крепко пожал руку пылкому коммерсанту и пообещал, что и впредь русские моряки будут ревностными христианами.

Эту Пасху на Керкире запомнили надолго. Хоругви, иконы из храма Спиридона и с русских кораблей растянулись на весь квартал, вокруг которого шел крестный ход. Звучно кричали волынки, барабанный бой несся надо всем островом. Тысячи свечей освещали процессию, а вокруг мощей Спиридона, согласно традиции размещенных в епископском кресле, торжественно горели факелы, которые несли русские матросы. Священники храма медленно несли мощевицу. Вместе с ними ее нес великий адмирал и его соратники. Он возвышенно радовался, что святой Спиридон благословляет этот крестный ход, его моряков, жителей острова на новую жизнь, на создание греческого государства, на ревностное православное служение. Он оберегает их дома от разрушений, дома русских моряков — корабли — от катастроф. «Святой отче Спиридоне, — неслось над рядами молящихся греков и русских, — моли Бога о нас!»

Громыхнули орудия и винтовки русского флота. Всю ночь народ молился Богу и благодарил Спиридона. Всю ночь греки славили русских моряков и их адмирала.

…Время после падения Корфу летело еще быстрее, чем до штурма. Каждый день приносил адмиралу заботы, хлопоты и опасности. Сегодня за длинным, потемневшим от времени столом собрались люди, с которыми он хотел посоветоваться. Решение для себя уже принял, но надо было проверить его на людях, опереться на их мнение, определить угрозы к исполнению. Народ собрался разный — его соратники, боевые командиры кораблей, руководители греческих повстанцев, высокородные нобили, пылкие второклассные. Тяжело опустил на стол свои мужицкие руки священник Дармарос, ножичком сосредоточенно чистил ногти Граденигос Сикурос ди Силлас, живо жестикулировал Палатирос. Пожалуй, за каждым из них и стояла та сила, мнение которой хотел знать Ушаков.

— Достопочтенные господа! Свершилось событие великое. Корфу, как и все Ионические острова, ныне освобожден эскадрой союзных войск! Волю императора нашего объявляли мы уже не раз: Россия здесь выгод своих не ищет и не претендует на приобретение земель. Но претендует она на то, чтобы восстановить на островах сих порядок и спокойствие. Было до сего времени здесь немало злоупотреблений и своевольства. Не все действовали по злому умыслу. Обстоятельства молодых людей ввели в погрешность, если сие так называть можно, но раскаяние их освобождает и делает вновь достойными общества. Я им соболезную и с удовольствием в погрешностях их прощаю.

Адмирал обвел взглядом присутствующих. Все напряженно слушали. Дармарос разжал кулаки, Сикурос ди Силлас сложил ножичек и спрятал его в футляр, Палатинос что-то стал записывать на клочке бумаги. Адмирал, чувствуя важность момента, встал и торжественно объявил:

— С сего дня, как и заявляли мы перед низвержением тиранического режима, объявляем мы амнистию. В прокламации союзнического командования мы призвали прекратить распри, забыть обиды и простить содеянное. Мы так и написали там: «Люди всех сословий и наций, чтите властное предначертание человечности. Да прекратятся раздоры, да умолкнет дух вендетты, да воцарится мир, добрый порядок и общее согласие на всем острове». Амнистию таковую мы завтра и объявим на островах!

Адмирал сел. Палатинос захлопал в ладоши: «Мудро! Великодушно!» — выкрикнул он, не дав установиться тишине.

Сикурос ди Силлас выждал паузу и, склонив голову к плечу, медленно растягивая слова, чтобы дать возможность перевести, спросил:

— Значит ли это, что не будут наказаны бунтовщики и мятежники, захватившие земли и имущество почтенных граждан?

Ушаков хладнокровно ответил:

— Подобные дела надо предать забвению и примирить.

Сикурос ди Силлас хотел было возразить, но Ушаков не дал и слова сказать.

— Противу сего я не хочу слушать никаких доводов.

Булгарис, назначенный руководителем, стал решительно поддерживать русского адмирала. Амнистия необходима, говорил он, чтобы не дать рассыпаться только что освобожденному обществу. Все осложнилось в этом мире, и надо, дабы он не рассыпался и не похоронил под своими обломками всех нас, простить бунтовавших.