Леонид Млечин - Фрунзе

Теперь Фрунзе предстояло наладить управление огромными областями, занятыми Красной армией. Михаила Васильевича, еще остававшегося со штабом в Самаре, ждали в Ташкенте. 21 января с ним связался оттуда по прямому проводу Куйбышев:

— Наконец-то мы добились связи с вами. Сможем выслушать ваши упреки и уверены, что оправдаемся. Наиболее важный вопрос, который мы хотели поднять, — это присылка живой силы вместо учреждений и чиновников. Здесь и без того достаточно. Вы приблизительно знаете политическую атмосферу Туркестана и наше здесь положение и поэтому поймете, что присылка одних учреждений, создающих пока квартирный и другие кризисы, вредно отражается на нашей работе.

Куйбышев просил прежде всего перебросить свежие части, чтобы сменить ташкентский гарнизон.

— Ругать вас не собираюсь, — ответил Фрунзе, — всё равно не поможет. Относительно скорейшей подачи войск должные меры приняты.

Его возможности были ограничены пропускной способностью железной дороги и нехваткой топлива.

— Настроение в центре таково, — объяснил Фрунзе, — что туркестанские интересы отодвинуты на задний план. Прошу не ограничиваться надеждой на нас; всё, что можно, то сделаем, но этого будет недостаточно. Всё.

— Торопитесь ехать, — повторил Куйбышев, — не задерживайтесь в пути. Есть масса политических, дипломатических и военных вопросов крайне острых и спешных, которые мы бы хотели решить вместе с вами. До свиданья.

Фрунзе подписал новый приказ частям фронта:

«Ваша прямая боевая задача блестяще выполнена. Враг разбит. Издыхая, он напрягал остатки своих сил, выявил все знания и богатства, чтобы уничтожить ненавистную ему власть рабочих и крестьян, которые были рабами капитала, за счет труда и нищеты которых пухли, росли кошельки других, наполнялись сундуки банкиров, велась сытая, роскошная и развратная жизнь тунеядцев. Но эти знания и богатства оказались ничтожеством перед объединенными в мощную Красную армию рабочими и «мужиками».

Теперь предстоит выполнить последнюю, но и самую важную задачу — устроить жизнь, наладить расстроенное хозяйство, поднять экономическое состояние страны.

Совет обороны республики постановил 3-ю рабоче-крестьянскую армию преобразовать в 1-ю революционную армию труда. Главной задачей является планомерный сбор избытков хлеба, мяса, жиров, фуража, рубка и распилка леса, подвозка его к заводам и железнодорожным станциям, ремонт сельскохозяйственных орудий.

Будем работу начинать и кончать под звуки социалистических гимнов и песен, ибо работа это не рабский труд, а высокое служение социалистическому отечеству!»

Фрунзе прибыл в Ташкент 22 февраля 1920 года. Здесь он после долгой разлуки встретился со старшим братом. 10 марта он писал матери в Пишкек: «Пишу тебе в первый раз после долгого, долгого перерыва. Ты уже, конечно, знаешь, что я в Ташкенте и состою в роли командующего армиями Туркестанского фронта. Как видишь, я вынужден был силою обстоятельств подвизаться на военном поприще».

Михаил Васильевич вошел в состав Туркестанской комиссии, которой предстояло максимально быстро коренным образом преобразовать жизненное устройство в крае, а это были пять областей — Закаспийская, Самаркандская, Семиреченская, Сыр-Дарьинская и Ферганская. И еще Хива и Бухара.

Из Хивы Красная армия хана изгнала. В Бухаре по-прежнему правил эмир, и Москва до поры до времени признавала его власть.

Фрунзе с помощью своих дивизий взялся установить в крае советскую власть. Он присоединит к Советской России территории бывших вассалов Российской империи — Хивинское и Бухарское ханства. И подавит сопротивление так называемых басмачей — отрядов местных жителей, которые хотели сохранить свою независимость.

Фрунзе успокоил Ленина сообщением, что «басмачество в военном смысле раздавлено». В реальности сопротивление продолжалось. Михаил Васильевич отправил дополнительные силы в Ферганскую долину. Распорядился: «Необходимо уничтожить эти шайки, где бы они ни находились. Пусть даже слово «басмач» исчезнет с языка жителей Ферганы».

Но задача оказалась трудно исполнимой.

«Басмачи представляли собой сплошь партизанские отряды, почти исключительно конные, — вспоминал Федор Новицкий. — Противник этот был зачастую совершенно неуловим и буквально на глазах наших отрядов иногда растворялся в окрестных селениях, немедленный повальный обыск коих часто не давал никаких результатов».

Красноармейцы, не зная местных условий, не могли угнаться за своим противником.

Командующий фронтом распекал подчиненных: «Последнее время поступают донесения о боевых столкновениях, причем последние характеризуются как упорные бои, но в конечном итоге этих упорных боев нет ни убитых, ни раненых и даже никаких результатов.

По-видимому, или донесения совершенно не отвечают действительности, или операции проводятся слишком своеобразно — с массовым огнем, с передвижением боевых цепей на большие расстояния — при наличии неясных, а возможно, и мнимых целей. Тратится много сил и средств впустую. Операции против отдельных групп противника, имеющие целью простое вытеснение их из географических пунктов, бесцельны».

Местному населению Фрунзе обещал, что военные не станут его грабить, за всё, что понадобится красноармейцам, они расплатятся: «Так приказано действовать войскам, и я ожидаю, что не услышу слез и жалоб тех кишлаков и аулов, через которые будут проходить войска Красной армии. Если же где-нибудь будет иначе, если где-нибудь будет причинена малейшая обида мирным жителям, то об этом необходимо сейчас же довести до сведения ближайшего военного начальства. Для всех таких хулиганов и насильников у советской власти ответ один: пуля в лоб».

Но и от местных жителей он потребовал прекратить любую помощь басмачам. Предупредил о невероятно жестоких карах: «Всякий, кто будет изобличен в каком бы то ни было содействии басмачам, будет беспощадно расстрелян. Из всякого кишлака, который будет доставлять басмачам продовольствие, будет их укрывать или оказывать какую-либо другую помощь, будут взяты заложники и тоже расстреляны».

Большой же путь прошел Михаил Васильевич Фрунзе от своего юношеского идеализма до приказа без суда и следствия расстреливать заложников, то есть совершенно невинных мирных людей… Обещание хранить покой местных жителей красные не сдержали.

Шестого апреля 1920 года председатель революционного трибунала Туркестанского фронта Игорь Романович Фонштейн докладывал о происходящем своему начальству: «Такого ужаса, какой нами здесь обнаружен, нигде не приходилось видеть. Открытый организованный военный грабеж, во главе коего в качестве активного организатора стоит штаб командующих людей, открыто распределяющий награбленное с оставлением себе львиной доли. Увод женщин, содержание их как пленниц, рабынь, продажа с аукционного торга на базарной площади Петроалександровска и Хивы, разгром хивинских дворцов, расстрел красноармейцами первого встречного как предпосылка ограбления имущества».