Леонид Млечин - Фрунзе

Михаил Васильевич выступал в турецком парламенте, пожелал победы Ататюрку, подписал межгосударственный договор. 5 января 1922 года делегация тронулась в обратный путь, на Украину. В порту Фрунзе встретил только что назначенного полпредом в Турции недавнего сослуживца — Семена Ивановича Аралова, бывшего офицера царской армии, а в годы Гражданской войны начальника оперативного отдела Реввоенсовета Республики. Михаил Васильевич сел на пароход «Феликс Дзержинский», который как раз доставил в Турцию полпреда.

В декабре 1925 года нарком иностранных дел Георгий Васильевич Чичерин подписал в Париже договор о дружбе и нейтралитете между СССР и Турцией. Ататюрк умер 10 ноября 1938 года от цирроза печени. После его смерти отношения двух стран ухудшились. В марте 1943 года «в связи с недружественной позицией Турции» Москва в одностороннем порядке денонсировала двусторонний договор…

Двадцать шестого декабря 1922 года Фрунзе в Москве выступал на X Всероссийском съезде Советов, который утверждал создание Союза Советских Социалистических Республик. Он сообщил, что VII Всеукраинский съезд Советов рабочих, селянских и красноармейских депутатов уже поддержал вступление республики в единое государство.

— Товарищи, для Украины этот союз, по существу, не является фактом, вносящим какие-либо глубокие серьезные изменения в те отношения, которые существовали между нами и Российской Социалистической Республикой до сих пор. Формально, с внешней стороны, мы утрачиваем лишь Народный комиссариат по иностранным делам. В остальном по существу всё по-старому остается. Но для нас, для рабочего класса и селянства Украины, дело заключается не в форме, а в существе. Самым важным является факт теснейшей связи, которая, несмотря на формальную самостоятельность наших республик, сливала трудящиеся массы Украины и России в единый могучий союз.

Он напомнил о том, что независимая Украина появилась на свет вынужденно — из-за необходимости мирных переговоров с немцами в Брест-Литовске. Большевикам пришлось признать отделение Украины, потому что это была часть общей договоренности с Германией.

Из Харькова Фрунзе писал старому сослуживцу Новицкому: «Дорогой Федор Федорович!

К сожалению, та толчея и сутолока, среди которой прошло мое последнее пребывание в Москве, не позволили мне увидеться с Вами и поговорить поподробнее. Во всяком случае, прошу иметь в виду, что я всегда тяжело чувствовал Ваше отсутствие в трудные минуты работы и особенно в настоящее время. При первой же для Вас возможности буду очень рад опять работать вместе.

Относительно слухов о переезде в Москву могу сказать только одно: никакие московские комбинации, даже если такие намечались, меня абсолютно не устраивают и не привлекают. Работы кабинетной, оторванной от непосредственной гущи жизни, я не люблю, а в Москве это будет неизбежно».

Михаил Васильевич лукавил. Он не возражал против переезда в столицу. Но на соответствующую должность.

Ленин прохладно относился к Фрунзе, и при жизни Владимира Ильича особых перспектив у Михаила Васильевича не было. Но всё изменилось после смерти Ленина, когда началась атака на Троцкого.

Михаил Васильевич держался в стороне от политической борьбы, но его вовлекли в эти интриги. Фрунзе сблизился с Григорием Евсеевичем Зиновьевым, который вошел в советскую историю жалким и презираемым человеком.

Никита Сергеевич Хрущев уже на пенсии вспоминал, как главный партийный идеолог Михаил Андреевич Суслов возражал против публикации повести Эммануила Казакевича «Синяя тетрадь». Казакевич описал, как Ленин накануне Октябрьской революции укрывался от ареста в Разливе. Вместе с ним находился его верный сотрудник Зиновьев.

Но после многих лет сталинской фальсификации истории Суслов никак не мог примириться с тем, что имя Зиновьева упоминается рядом с именем вождя!

Хрущев рассказывал, что повесть Казакевича разослали всем членам президиума ЦК.

— Кто имеет какие-нибудь соображения? Почему эту книгу не следует печатать? — спросил первый секретарь ЦК.

— Ну, товарищ Хрущев, — Суслов вытянул шею, смотрит недоуменно, — как же можно напечатать эту книгу? У автора Зиновьев называет Ленина «товарищ Ленин», а Ленин называет Зиновьева «товарищ Зиновьев». Ведь Зиновьев — враг народа.

«Меня поразили его слова, — вспоминал Никита Сергеевич. — Разве можно извращать действительность и преподносить исторические факты не такими, какими они были на самом деле? Даже если мы отбросим то обстоятельство, что Зиновьев враг или не враг народа, то сам факт бесспорен: действительно, в шалаше находились вместе Ленин и Зиновьев. Как же они общались между собой? Как обсуждали текущие вопросы или хотя бы разговаривали за чаем в шалаше? Видимо, называли друг друга словом «товарищ». А я даже думаю, что Ленин обращался к Зиновьеву по имени — Григорий, ведь у них были тогда близкие товарищеские отношения. В первые месяцы после Февральской революции они придерживались по всем вопросам единого мнения…»

Не только в первые месяцы после революции, а и до самой смерти Ленина Григорий Зиновьев входил в ближайшее окружение вождя и пользовался его полным расположением. Они вместе провели в эмиграции почти десять лет, дружили семьями, вместе вернулись в Россию в апреле 1917 года, вместе написали книгу «Против течения».

Зиновьев не согласился с Лениным, когда Владимир Ильич предложил силой свергнуть Временное правительство в октябре, но этот знаменитый эпизод не испортил их личные отношения.

В протоколе заседания ЦК записано: «О т. Зиновьеве еще раз подтверждена полная недопустимость отделения его от т. Ленина и подтверждено решение об организации заседания пленума с его участием».

Ленинская партия представляла меньшинство общества. Вот почему многие тогда считали, что большевики не имеют права единолично управлять страной. В феврале 1917 года численность партии большевиков составляла всего 24 тысячи человек — в стране со 150-миллионным населением. К апрелю — увеличилась до 150 тысяч. К ноябрю — до 240 тысяч. Несмотря на бурный — в десять раз! — рост всё равно это была крайне малочисленная партия для реального влияния на огромную страну.

Вот почему члены ЦК Григорий Евсеевич Зиновьев и Лев Борисович Каменев в октябре голосовали против захвата власти. Оставшись в меньшинстве при голосовании, они, как положено, оповестив ЦК, в отчаянии обратились с письмом к Московскому, Петроградскому комитетам и областному Финскому комитету партии. Они развернуто аргументировали, почему нельзя идти на вооруженное восстание.

Каменев опубликовал в газете «Новая жизнь», издававшейся Максимом Горьким, заметку, в которой говорилось: «Взять на себя инициативу вооруженного восстания в настоящий момент, при данном соотношении общественных сил, независимо и за несколько дней до съезда Советов было бы недопустимым, гибельным для дела революции и пролетариата шагом».