Михаил Макеев - Николай Некрасов

Безусловно, пока Некрасов остается для молодых западников прежде всего тем же культурным и честным предпринимателем, каким был «представлен» им Белинским. Его серьезная поэтическая продукция пока очень невелика; не все стихи, которые он печатает в 1845 году, легко отличить от публиковавшихся ранее. Некрасов еще пишет рецензии, газетные и журнальные фельетоны. В Александрийском театре идет его водевиль «Петербургский ростовщик». Словом, новый Некрасов еще окончательно не совлек с себя водевилиста и журнального фельетониста. Его издательская деятельность пока более плодотворна и занимает в его жизни существенно больше места, чем поэзия. Первая часть «Физиологии Петербурга», вышедшая в марте, еще собирает рецензии, вторая часть только проходит цензуру (вышла в свет 26 июня), а Некрасов уже начинает реализовывать новый замысел: сначала он назывался «Первое января», а затем получил название «Петербургский сборник».

В октябре 1845 года Некрасов переселяется в Поварской переулок, дом 12 — владение отставного подполковника А. Д. Тулубьева около Владимирской церкви. Художник П. П. Соколов вспоминал: «[Некрасов] занимал маленькую квартиру почти без мебели… У стены стоял деревянный стол, а около него стул. Как на том, так и на другом грудою лежали книги, газеты, на одном из окон валялась неповешенная стора. Другая комната была с таким же убранством». В такой обстановке квартиры истинного «журналиста» и создавался «Петербургский сборник», ставший значительным шагом вперед в издательской карьере Некрасова. Стоит отметить, что сборник был его самостоятельным проектом, который он осуществлял на собственные деньги, и, в общем, предприятием рискованным. Некрасов писал Александру Васильевичу Никитенко, цензору и одному из участников собираемого альманаха, в июле 1845 года: «Для меня это дело важно; я издержал на него последние свои деньжонки и основываю на нем кое-какие надежды».

Некоторые нюансы издания, свидетельствующие, что «посторонний» капитал Некрасову всё-таки понадобился, излагаются в письме от 19 октября сестре Анне Алексеевне, недавно вышедшей замуж за штабс-капитана Генриха Станиславовича Буткевича: «Жалею, что не могу послать тебе, Аненька, известную материю, теперь я просто без гроша. Затеял предприятие в 10 тысяч, имея только четыре, и всякую копейку, какая есть, принужден отдавать на бумагу, на печать, на картинки и на всякие другие принадлежности. Всё это изготовится только к генварю, и тогда только начнутся деньги, то есть законное вознаграждение за труд и за риск. Впрочем, дело идет успешно, потому что я принял к себе в долю по этому предприятию г. Языкова, своего короткого знакомого, имеющего капитал, и чего недостает денег, беру у него, разумеется, в ожидании будущих благ, которые, впрочем, очень верны». Усилия оправдались, и сборник стал по-настоящему коммерчески успешным; во всяком случае, Некрасов в конце жизни утверждал: «Сборник мне дал чистых 2000 рублей».

Но в данном случае более важна нематериальная сторона этого предприятия. Как издатель и редактор «Петербургского сборника» Некрасов оказался в центре одного из самых значительных событий в истории русской литературы. Прежде всего, этот сборник существенно лучше, чем его предшественник, представил публике круг Белинского. В «Физиологии Петербурга» участвовали только сам Белинский, Панаев и Некрасов (дебютант Григорович еще не мог быть назван частью этого круга). В «Петербургском сборнике» напечатаны произведения Григоровича, Некрасова, Белинского, Герцена (Искандера), Панаева, Тургенева, Кронеберга (перевод «Макбета»), Достоевского — нового члена круга. Вошли туда произведения «старших» литераторов, до некоторой степени разделявших идеалы Белинского и его друзей — Одоевского и Соллогуба. Издание сборника, таким образом, стало проектом, «мобилизовавшим» всех единомышленников. Здесь их принципы и их понимание общественных идеалов представали в существенно более концентрированном виде, чем, скажем, в «Отечественных записках» Краевского. Если «Физиология Петербурга» всё-таки посредственна, то «Петербургский сборник» содержит первоклассные произведения, ставшие бессмертной классикой, — это не только статьи Белинского, «Бедные люди» Достоевского, но и «Помещик» и «Три портрета» Тургенева, наконец, стихотворения самого «господина издателя».

«Петербургский сборник» стал важным событием и в еще одном отношении: он не только сплотил литераторов и журналистов крута Белинского, но и обозначил их неизбежный разрыв, размежевание с литераторами предшествующего, пушкинского поколения. Князя Владимира Одоевского и графа Владимира Соллогуба еще можно видеть среди участников сборника, но другие их ровесники и более старшие писатели уже не приняли ни художественные, ни идейные тенденции новой школы, проявившиеся в нем. Николай Михайлович Языков написал о «Петербургском сборнике»: «Всё читал и всё — дрянь»; крайне резко высказывался о нем другой приятель Пушкина, Плетнев. Утверждая преемственность по отношению к Гоголю (пусть и не «благословившего» ее лично), участники новой школы начали утрачивать поначалу важную преемственность по отношению к Пушкину, встретив резкую оппозицию со стороны многих литераторов 1830-х годов, которых до того считали скорее своими союзниками.

Одновременно с консолидацией сил сборник провоцирует едва ли не первый серьезный внутренний конфликт, связанный с заложенным в нем противоречием: издан он был под прежним лозунгом необходимости беллетристики, важности для литературы «средних талантов», но при этом включал в себя и материалы литературных «звезд» первой величины (каковыми, несомненно, уже тогда были Герцен, Соллогуб, Одоевский), и произведения прямо гениальные (прежде всего «Бедные люди»). Кроме того, литераторы, давшие в «Петербургский сборник» свои сочинения, обладали разными характерами и разными амбициями, далеко не все из них ощущали себя средними беллетристами. И если любящие Белинского Герцен, Тургенев, Панаев добродушно готовы были встать под знамена беллетристики (или не принимали всерьез формулы Белинского об «обыкновенных талантах» и «гениях»), то Достоевский, человек новый, не чувствовавший себя связанным узами круга, отказаться от амбиций, влиться в стройные ряды «обыкновенных талантов» был совершенно не готов. Уже в период подготовки издания возникли проблемы из-за желания Достоевского выделиться (Некрасов просил художника Соколова, иллюстрировавшего сборник, как-то по-другому оформить именно роман Достоевского, сделать иллюстрации к нему особенно выразительными). В результате амбиции, нежелание быть как все и, видимо, идейные разногласия наряду с завышенными финансовыми требованиями молодого гения привели его к разрыву с Белинским и его кругом. Новичок был изгнан, Белинский дезавуировал свои «поспешные» похвалы (он назвал талант Достоевского «необыкновенным») и, рецензируя произведения, написанные после «Бедных людей», разжаловал Достоевского в «обыкновенные таланты». Некрасов в конфликте был, несомненно, на стороне Белинского и принимал участие в иронических стихотворных нападках на «дутого» «гения».