Александр Мясников - Александр III

О том, как проходили ночные рыбалки Александра III, писал его камердинер. Александр III выезжал на рыбную ловлю на Гатчинское озеро обыкновенно после полуночи. В лодке, кроме императора, находились матросы-гребцы и егерь. Егерь светил факелом, а вооруженный острогой император бил по привлеченной светом всплывавшей рыбе.

Весной 1884 года по личному указанию Александра III для ночной рыбалки с плотов приспособили электрическое освещение. С рыбной ловли император возвращался очень поздно, иногда даже на рассвете.

Как вспоминал С. Д. Шереметев, в Гатчине император «много ходил, наслаждался прогулками с семьею, словно помещик в своей усадьбе. Прогулки по окрестностям и пикники в лесу были особенно приятны и даже оживленны… Но оживление это было не светское, а особого свойства, особенно ему любезного. Оживление придавали дети, уже достигшие того возраста, когда они всего забавнее и веселее».

Оставаясь в Гатчине один или с детьми, когда Мария Федоровна вынуждена была покинуть мужа, уезжая то на Кавказ навестить больного сына Георгия, то в Данию — с визитом к своим родителям, Александр III регулярно писал жене письма, рассказывая о своей жизни в Гатчине, о детях. Как, например, в письме от 18 апреля 1884 года: «В 11 часов поехали к обедне в милую нашу церковь. Утро было хорошее, тепло и тихо, и во время обедни соловей пел все время, так это было оригинально и мило!»

Дети обожали прогулки с отцом по паркам Гатчины. Великая княгиня Ольга Александровна вспоминала:

«Настоящим праздником были те дни, когда, услышав, как часы на башне дворца бьют три раза, мы получали сообщение о том, что Его Императорское величество позволит взять нас с собой в гатчинские леса.

Мы отправлялись в Зверинец — парк, где водились олени, — только мы трое и больше никого. Мы походили на трех медведей из русской сказки: отец нес большую лопату, Михаил — поменьше, а я совсем крохотную. У каждого из нас были также топорик, фонарь и яблоко. Если дело происходило зимой, то отец учил нас, как аккуратно расчистить дорожку, как срубить засохшее дерево.

Он научил нас с Михаилом, как надо разводить костер; наконец, мы пекли на костре яблоки, заливали костер и при свете фонарей находили дорогу домой.

Летом отец учил нас читать следы животных. Очень часто мы приходили к какому-нибудь озеру, и Папá учил нас грести. Ему так хотелось, чтобы мы научились читать книгу природы так же легко, как это умел делать он сам. Те дневные прогулки были самыми дорогими для нас уроками».

Александр Александрович не любил светского общества, и поэтому императрица приняла на себя заботы о соблюдении многочисленных придворных традиций, в том числе и балов.

В отличие от мужа Мария Федоровна очень любила балы. Она прекрасно танцевала и могла до полуночи без устали кружиться на паркете и так же без устали вести светские беседы.

В одном из писем матери от 23 января 1883 года она подробно описывала бал, на котором «должна была принимать огромное количество дам в то время, когда другие танцевали»: «…Я вернулась опять в танцевальный зал только к мазурке, которую танцевала с Рихтером. Потом мы ужинали с послами. На мне было розовое платье, украшенное спереди серебряными и темными цветами, сзади был шлейф, а талия была украшена розовыми перьями, на голове большая алмазная диадема с перьями, на шее большое алмазное ожерелье, которое надевали, когда выходили замуж, и которое принадлежит короне Империи…».

В следующем письме, от 27 января 1883 года, Мария Федоровна сообщала матери: «Вчера вечером мы были на бале-маскараде у Владимира (великого князя Владимира Александровича. — А. М.). Это был самый красивый бал, который ты только можешь себе представить. Все были одеты в старинные русские костюмы, украшенные драгоценными камнями, богатство самых красивых материй, жемчуга и алмазы, так что было действительно удивительно. Саша не хотел надевать костюм и пришел в форме. На мне был очень красивый, но очень неудобный костюм. Он был очень тяжелый, такой, что я не могла танцевать в нем».

Некоторые современники отмечали большую разницу в отношении супругов к балам и танцам и часто с осуждением писали об этом пристрастии императрицы. Так, государственный секретарь А. А. Половцев в своих дневниках замечал: «4 февраля. 1883 г. Пятница… В 3 час., когда, несмотря на настояние государя, императрица продолжает танцевать, то государь посылает одного из танцоров с приказанием музыкантам кончить; музыканты уходят один за другим так, что под конец играет лишь одна скрипка и барабан…»; «31 января. 1886 г. Пятница… Государь оставался на бале у графини Стенбок лишь несколько минут, императрица, напротив, танцевала до упаду и осталась ужинать…»

На самом деле время окончания бала не регламентировалось. Гости веселились до тех пор, пока в зале находились император или императрица. Бал продолжался, как правило, до двух-трех часов ночи. Домашние Аничковские балы у страстной танцовщицы императрицы Марии Федоровны могли затягиваться и до четырех часов утра.

Современники вспоминали, что когда «котильон продолжался слишком долго, а императрица не хотела заканчивать танцы, государь придумывал особое средство. Музыкантам приказано было удаляться поодиночке, оркестр все слабел, пока, наконец, не раздавалась последняя струна, и та, наконец, умолкала. Все оглядывались в недоумении, бал прекращался сам собой».

Все знали, что император не любил балы, но строго следил за соблюдением традиций и правил. Так, на придворных балах офицерам категорически запрещалось танцевать без перчаток. И вот на одном из январских балов Александр III «остался недоволен некоторыми офицерами, которые после ужина начали танцевать без перчаток». Скорее всего, офицеры решили позволить себе эту маленькую вольность после ужина, разгоряченные спиртным. Однако Александр III считал нарушение установленной формы одежды не мелочью, поэтому он немедленно сделал замечание командирам соответствующих полков. Более того, один из офицеров во время исполнения польки начал танцевать венский вальс. Все это «возмутило государя», и на следующий день четырех офицеров «посадили в комендантскую».

Марии Федоровне нравились и так называемые большие и малые балы, и камерные. Традицию камерных домашних балов «для своих» заложила еще в XVIII веке Екатерина II. Затем эту традицию подхватил Николай I. Он начал проводить так называемые Аничковские балы. Традицию эту продолжил Александр III.

В период его правления Аничковские балы стали почти обязательной частью великосветского зимнего сезона большого петербургского света. Число домашних балов строго не устанавливалось и зависело от множества причин. В «хорошие» годы их проходило несколько. Главной их особенностью было то, что на такие балы приглашались люди, лично приятные императорской семье или входящие в «ближний круг» семьи. Соответственно, эти балы «отличались немноголюдством и носили несколько домашний, семейный характер. Не танцующих было немного».