Александр Мясников - Александр III

— Отчего, Папá?

— Да так будет лучше!

Дыхание было очень затруднительное, и начали усиленно давать вдыхать кислород.

Брат Александр послал за нами в Ай-Тодор. Я с отцом и братом Георгием прибыли в Ливадию в 10 часов 15 минут. Застали уже почти всех при больном, в том числе великую княгиню Марию Александровну, приехавшую на рассвете.

Вокруг Государя находилась его семья, императрица на коленях около его кресла, а все прочие лица в другой комнате и в дверях. Тут же, рядом в комнате, находились граф Воронцов-Дашков и пять врачей: Захарьин, Лейден, Попов, Гирш и Вельяминов. До нашего приезда уже многие близкие подходили прощаться с умирающим, но слова «прощай» Государь никому не сказал, а каждому почти одинаково: «Здравствуй, такой-то».

Великую княгиню Елизавету Федоровну, коей было в этот день рождение, больной поздравил даже, здороваясь с ней. Итак, когда мы вошли, императрица подозвала к креслу больного отца моего, великую княгиню Александру Иосифовну. Обоим Царь подал руку и сказал: «Здравствуй, дядя и тетя»

В 10 часов 30 минут вошел духовник Янышев со Святыми Дарами. Все мы стали на колени, и умирающий Царь внятным, чудным голосом повторял за священником: «Верую, Господи, и исповедую, яко Ты и т. д.» Почти все рыдали навзрыд, до того сцена была умилительная и невероятная по своему величию и простоте. Думали, что Государь сейчас скончается, так как дыхание все более затруднялось, а пульс слабел, но после причастия Его величество немного оправился и изъявил желание поспать. Притворили двери, и мы все, кроме самых ближайших, вышли из комнаты. Я же остался, как прикованный, у дверей. Между тем желанного сна не последовало. Государь лишь дремал, и дыхание все ухудшалось».

19 октября Мария Федоровна написала матери письмо, в котором подробно рассказала о последних днях своего любимого супруга. Письмо было окончено 26 октября (6 ноября), пять дней спустя после смерти государя. В нем говорилось:

«Вся семья вошла в кабинет, он поцеловал всех и при этом вспомнил, что был день рождения Эллы (Елизаветы Федоровны. — А. М.). Он поздравил Ангела и попросил причаститься. Пока Янышева не было, он несколько раз спросил, скоро ли он придет. Вероятно, в тот момент он уже чувствовал приближение конца.

Когда, наконец, Янышев пришел, Саша сказал: «Поскорее, я так устал» и затем громко прочитал за Янышевым две молитвы и принял Тайную Вечерю с такой радостью и спокойствием!.. Затем вся семья вышла, и я осталась одна с детьми и Аликс…

Затем Саша попросил, чтобы пришел Иоанн Кронштадтский и молился за него. Это был невероятно волнующий момент, когда мы все почувствовали прекрасную благочестивую душу моего ангела Саши. Священник положил руки ему на голову, тихо про себя помолился и затем поцеловал Сашу в голову…

Детей он также отослал и только меня оставил, так что я подумала, что он хочет со мной поговорить, но он ничего мне не сказал, только то, что он очень устал и что ему хотелось бы поспать. И еще, что он чувствует себя много лучше, так что у меня вновь зародилась надежда, и я подумала, что наш Господь сейчас сотворит чудо и спасет его, моего ангела Сашу! Спать он, бедняжка, не мог, а начал тяжело дышать, так что я попросила прийти врача, того молодого, который ему очень нравился, и мы начали массировать его бедные руки, которые снова были такие холодные…

Самым страшным был момент, когда у него начались спазмы и ему не стало хватать воздуха. Он был в полном сознании вплоть до последней минуты, разговаривал с нами и смотрел на нас, пока совершенно спокойно не заснул вечным сном у меня на руках!

Ах, это было душераздирающе! Непостижимо, как можно пережить такое горе и отчаяние, и теперь бесконечная тоска и пустота везде, где я нахожусь!

Как я смогу все это перенести! И бедные дети, они тоже находятся в отчаянии. И особенно бедный милый Ники, который таким юным должен начать тяжелую жизнь!

Они все так внимательны ко мне, полны любви и теплых чувств. Алиса также проявляет так много душевного участия, которое еще больше привязывает ее к моему сердцу…

Сердце мое совершенно разбито, и я в отчаянии! Когда я увидела успокоительную улыбку и покой на его дорогом и любимом лице, это придало мне силы… Его благородная кончина была такой значительной и прекрасной, как и его жизнь, чистой и прекрасной, ничем не запятнанной, которая всегда будет для нас прекрасным примером. Об этом я сказала детям, которые поняли это!»

В акте, составленном по вскрытии тела в Бозе почившего императора Александра III присутствовавшими при его смерти врачами, говорилось:

«…Государь Император Александр Александрович скончался от паралича сердца, при перерождении мышц гипертрофированного сердца, последовавшем от интерстициального нефрита (зернистой атрофии почек)».

Оба сына императора, Николай и великий князь Георгий Александрович, были потрясены скоропостижной смертью своего отца.

Георгий Александрович в день смерти Александра III сделал в своем дневнике следующую запись: «20 октября. Да, этого дня я никогда не забуду! Прощай, дорогой Папá, навеки! Я до последней минуты не терял надежду; мне просто казалось невозможным, чтобы Бог взял его от нас, но, видно, Он нашел, что Папá сделал довольно добра, и за его праведную жизнь взял его к Себе. Видит ли бедный Папá, как все его любили и оплакивают…»

Цесаревич Николай писал в дневнике: «Боже мой, Боже мой, что за день! Господь отозвал к себе нашего обожаемого, дорогого, горячо любимого Папá. Голова кругом идет, верить не хочется, до того неправдоподобна ужасная действительность… О[тец] Иоанн больше часу стоял у его изголовья и держал за голову. Это была смерть Святого. Господи, помоги нам в эти тяжелые дни! Бедная дорогая Мамá!.. Вечером в 9 ½ была панихида — в той же спальне!»

Младшая дочь Александра III великая княгиня Ольга Александровна вспоминала: «Когда его голова упала на плечо моей матери, все оцепенели. Она подержала ее еще какое-то время в руках. Никто не плакал. Затем мы поднялись как можно тише, подошли к смертному одру и поцеловали отца в лоб и руку. Потом поцеловали мать…»

Из воспоминаний великого князя Александра Михайловича: «Мы присутствовали при кончине Колосса. Он умер, как жил, убежденным врагом звучных фраз и мелодраматических эффектов. Он пробормотал лишь краткую молитву и простился с женой.

Каждый в толпе присутствовавших при кончине Александра III родственников, врачей, придворных и прислуги, собравшихся вокруг его бездыханного тела, сознавал, что наша страна потеряла в его лице ту опору, которая препятствовала России свалиться в пропасть. Никто не понимал этого лучше самого Ники. В эту минуту в первый и в последний раз в моей жизни я увидел слезы на его голубых глазах.