Александр Мясников - Александр III

1/13 Февраля. Пятница. Петербург. Утром был у Папá и завтракал там. Видел Мамá, которая сегодня не так хорошо спала и слабее. В 2 был смотр в манеже 8-го Флотского Экипажа, и моряки представились отлично. Вернувшись домой, читал и занимался, а потом катался на коньках с детьми. Обедали дома, и вечер провел у себя до 11; а потом пошел к Гр. Апраксиной, где ужинали и были: Гр. Воронцов с женой, Софа Апр., А. Н. Стюрлер, А. Б. Перовский и Кн. Оболенский. В 2 разошлись и легли спать. Это был последний ужин у Апраксиной перед ее свадьбой и прощание с ее милыми комнатами.

2/14 Февраля. Суббота. Петербург. Утром был у Папá за докладами, а потом остались к обедне по случаю храмового праздника малой церкви. После завтрака разъехались по домам. Обедали в 6 ч. у Папá с братьями и Мари и были тоже у Мамá. Потом я вернулся домой, читал и занимался, а в 10 ч. отправился в Французский] театр, где была Минни и прочие. Вернулись в 12 ч. домой и закусили у Минни в уборной, была тоже Гр. Апраксина, с которой мы провели последний вечер, а завтра уже ее свадьба, и вечером они отправляются в Варшаву и оттуда в Вену. Погода стоит хорошая 2° морозу, но все без снегу.

3/15 Февраля. Воскресение. Петербург. День свадьбы Гр. Апраксиной и Кн. Оболенского. Утро провел дома и в 11 ч. отправился с Минни и детьми к обедне в нашу церковь. Потом завтракали, а в 1 я отправился на развод от Гвард[ейского] Экипажа. Потом вернулся домой и переоделся на свадьбу. В 3 ч. была свадьба Оболенского и Апраксиной в нашей церкви. Папá и Минни были пос[ажеными] от[цом] и мат[ерью] у Апраксиной, а я вместе с матерью Оболенского у него. Приглашенных было очень много, церковь была переполнена, и все обошлось благополучно и хорошо. Потом все собрались внизу в приемных и поздравляли молодых. В 4 разъехались, и я пошел кататься с детьми на катке. В 5 пили чай у Минни с Апраксиной и Оболенским, и простились с ними, так как сегодня же вечером они отправляются за границу.

В 6 ч. обедали у Папá за фамильным столом, а потом были у Мамá и зашли к Алексею, а в 8 ч. отправились в балет «Млада», кажется, уже в 8-й раз. В 11 ч. вернулись домой, и была у нас Гр. Воронцова, а в 1 час легли спать.

Несмотря на то, что мы с Минни очень рады и счастливы свадьбой Апраксиной, но теперь, когда она окончательно оставила наш дом и уехала, нам обоим ужасно грустно. Совершенно как будто кто умер из близких в нашем доме, разом как-то опустело!

Не легко было жене расставаться с милейшей Графиней, это был такой друг, каких мало на свете, и такой славный и честный человек! Для жены это действительно огромная потеря, потому что второго такого друга не может быть. Не легко расставаться с такой женщиной, которая провела у нас в доме 10 лет, разделяла постоянно с нами и горесть и радость и привязала к себе решительно всех наших. Одно остается утешение, что все-таки она остается близко к нам, и надеюсь, мы часто будем ее видеть и по-прежнему оста-немея друзьями. Дай Бог ей счастья и радость, которую она вполне заслуживает!

4/16 Февраля. Понедельник. Петербург. Утро провел у Папá за докладами, а потом был у Сергея. В 11 приехал Князь Болгарский с Сергеем, который ездил его встречать. В 1 завтракали вместе у Папá, а потом я был у Мамá, которая сегодня чувствует себя слабее и кашель увеличился. В 2 отправились с Сергеем на панихиду по бедному старику генер. — адъютанту Барону Ливену, который скончался вчера вечером. Наконец, в 3 вернулся домой, и остальной день и вечер провели вдвоем с Минни, а в 1 легли спать. Сегодня мороз до 14°»…

И все должно было бы так и продолжаться: утренние посещения Зимнего дворца, заседания Государственного совета, обеды и ужины с женой и детьми, походы в оперу и на балет, репетиции оркестра и хора в здании Адмиралтейства, катание с детьми на катке у Аничкова дворца, свадьбы близких друзей, порой — поездки на охоту, смотры флотских и армейских частей и многое другое, из чего складывались дни, недели, месяцы. Очень хотелось, чтобы так продолжалось.

Но, наверное, не зря считается, что миром правят случай и предательство. Именно они ломают привычный ритм жизни. Порой неожиданно, жестоко и бессмысленно.

Мы переживаем время террора с той только разницей, что парижане в революции видели своих врагов в глаза, а мы их не только не видим и не знаем, но даже не имеем ни малейшего понятия о их численности… всеобщая паника.

Вторник 5 февраля 1880 года не предвещал ничего неожиданного. Все шло своим чередом.

После утреннего доклада в Зимнем дворце Александр Александрович отправился домой в Аничков. Покататься на катке не удалось, так как на улице было очень ветрено и холодно — минус 18 °C.

Уже далеко за полночь цесаревич описывал все случившееся тем вечером:

«5/17 Февраля. Вторник. Петербург.

В ½ 6 отправился на Варшавскую дорогу встречать вместе с братьями Д[ядю] Александра и Людвига. Со станции все отправились в Зимний Дв[орец] к обеду, и только что мы успели дойти до начала большого коридора Папá, и он вышел навстречу Д. Александра, как раздался страшный гул и под ногами все заходило и в один миг зал потух.

Мы все побежали в желтую столовую, откуда был слышен шум, и нашли все окна перелопнувшими, стены дали трещины в нескольких местах, люстры почти все затушены, и все покрыто густым слоем пыли и известки. На большом дворе совершенная темнота, и оттуда раздавались страшные крики и суматоха. Немедленно мы с Владимиром побежали на главный караул, что было не легко, так как все потухло и везде дым был так густ, что трудно было дышать.

Прибежав на главный караул, мы нашли страшную сцену; вся большая караульня, где помещались люди, была взорвана и все провалилось более, чем на сажень глубины, и в этой груде кирпичей, известки, плит и громадных глыб сводов и стен лежало вповалку более 50 солдат, большей частью израненных, покрытых слоем пыли и кровью. Картина раздирающая, и в жизнь мою не забуду я этого ужаса!

В карауле стояли несчастные Финляндцы, и когда успели привести все в известность, оказалось 10 человек убитых и 47 раненых. Сейчас же вытребованы были роты первого батал[ьона] Преображенских, которые вступили в караул и сменили остатки несчастного Финляндского караула, которых осталось невредимыми 19 человек из 72 нижних чинов. Описать нельзя и слов не найдешь выразить весь ужас этого вечера и этого гнуснейшего и неслыханного преступления.

Взрыв был устроен в комнатах под караульной в подвальном этаже, где жили столяры. Что происходило в Зимнем Дв[орце], это себе представить нельзя, что съехалось народу со всех сторон.

Провели вечер у Папá, в комнатах Мари. Мамá, Слава Богу, ничего не слышала и ничего не знала, так она крепко спала во время взрыва.