Петр Люкимсон - Саладин

В ответ из Египта, Сирии, Ирака, да и из других стран мусульманского Востока в Дамаск потянулись тысячи и тысячи воинов.

«Город стал чем-то вроде корабля, сидящего на мели посреди моря колеблемых ветром шатров: маленьких палаток из верблюжьей шерсти, в которых солдаты прятались от ветра и дождя, и обширных княжеских шатров из богато расцвеченных тканей, украшенных старательно вышитыми стихами Корана и поэтическими строками», — пишет автор «Крестовых походов глазами мусульман».

В марте 1187 года Салах ад-Дин с частью своей армии снова появился у Крака-де-Моав и начал опустошать Трансиорданию, не предпринимая при этом попыток взять саму крепость.

Следующим шагом Салах ад-Дина стало требование к Раймунду Триполийскому в знак подтверждения их союза пропустить через свои земли его войска — чтобы они в качестве возмездия за причиненный Рено ущерб и для пополнения фуража пограбили окрестности Акко, являвшейся во все времена одним из важнейших городов Нижней Галилеи.

Ошеломленный и понимающий всю бессмысленность сопротивления граф не посмел нарушить договор. Он лишь упросил султана, чтобы грабеж длился ровно один день, до вечера, и разослал местным жителям призыв укрыться в своих домах, которые Салах ад-Дин обещал не трогать — и таким образом избежать человеческих жертв.

Но без жертв, увы, не обошлось, и отнюдь не потому, что Салах ад-Дин нарушил взятые на себя обязательства.

«Операция возмездия» была назначена на 1 мая, и для ее проведения Салах ад-Дин выделил семь тысяч всадников. Все они твердо соблюдали приказ: не нападали на замки, не убивали никого из оставшихся в своих домах жителей, не отбирали у них ни денег, ни золота, довольствуясь лишь пополнением припасов. Само это поведение мусульманских воинов разительно отличалось от славящихся своей жестокостью и мародерством крестоносцев. Но так получилось, что совсем неподалеку, в замке Фев, накануне встретились магистры сразу двух рыцарских орденов — магистр тамплиеров Жерар де Ридфор и магистр госпитальеров Роже де Мулен. Узнав о планах Салах ад-Дина, но еще ничего не зная о численности его войска, магистры решили принять бой. В тот же вечер им удалось собрать по окрестным монастырям сотню рыцарей, а на рассвете они мобилизовали еще 40 рыцарей-госпитальеров в Назарете и несколько сотен местных жителей.

Оказавшись на вершине холма, рыцари увидели армию Салах ад-Дина, и им стало понятно, что ввязываться в схватку бессмысленно. Но, как выяснилось, магистр де Ридфор думал иначе.

«Опасаясь оскорбить Роже де Мулена, — пишет М. Мелвиль в «Истории ордена тамплиеров», — Жерар набросился на Жака де Майи: «Вы говорите как человек, который хотел бы удрать; вы слишком любите эту белокурую голову, которую вы так хотели бы сохранить». — «Я умру перед лицом врага как честный человек, — ответил ему брат Жак. — Это вы повернете поводья как предатель». Он говорил правду. К концу битвы спаслись только трое тамплиеров, в числе которых был Жерар де Ридфор. Он, составивший тогда треть рыцарей.

Белокурый Жак де Майи, в сверкающих доспехах и на белом коне, сражался с достойной восхищения храбростью, поражая врагов направо и налево. Он отказался сдаться, несмотря на требования противников, и пал, пронзенный арбалетными болтами.

Жерар же удирал во весь опор до Назарета, где к нему присоединился Бальян» [60] Мелвиль М. Указ. соч. С. 144. .

Многие участники этого сражения, проходившего у Крессонского источника и длившегося всего несколько минут, попали в плен. Салах ад-Дин, зная о том, с какой жестокостью именно госпитальеры относились к мусульманскому населению, отдал приказ их обезглавить.

В тот же день конница Салах ад-Дина проследовала мимо Тверии, держа на пиках головы казненных. С крепостных стен за этой победоносной скачкой с ужасом наблюдал граф Триполийский.

Но еще за два дня до этих событий на большом совете в Иерусалиме было решено примириться с графом. Вскоре после битвы у Крессона в Тверии появилось посольство, возглавляемое самим патриархом Иерусалимским Ираклием.

Последний вовсе не собирался умолять Раймунда пойти на мировую с королем. Напротив, он с ходу перешел к обвинениям: заявил, что подозревает графа в тайном переходе в ислам и никак иначе не может объяснить то, что Раймунд пропустил сарацин через свои земли и не пришел на помощь к братьям по вере. Вслед за этим Ираклий пригрозил графу отлучением и объявлением его брака недействительным. Это подействовало: Раймунд Триполийский прекратил двойную игру, поспешил отослать из Тивериады Салах ад-Дину его воинов и принести Ги де Лузиньяну присягу на верность.

Возвращение своих всадников и арбалетчиков из Тверии Салах ад-Дин воспринял однозначно: граф Триполийский расторг заключенный договор, предпочтя сохранить верность своей вере и своему народу.

Что крайне показательно для духовного склада Салах ад-Дина, этот поступок не только не рассердил его, но и вызвал еще большее уважение к графу. Но, с другой стороны, если отвлечься от личных отношений, это означало, что и Салах ад-Дин свободен от всех обязательств, и его руки по отношению к Галилейскому княжеству развязаны. И, видимо, уже тогда он стал обдумывать ловушку, в которую мог бы заманить противника.

После очередного военного совета с эмирами Салах ад-Дин понял, что надо спешить. Его армия суммарно насчитывала 60 тысяч воинов, включая тысячи подошедших из разных мест совершенно необученных добровольцев. Но первый запал, последовавший сразу после призыва к газавату, пропал, и если дать бойцам расслабиться, если не поддерживать их боевой дух, то люди начнут разбегаться.

В пятницу, 26 июня 1187 года, он собрал все свое войско и произнес речь о том, что видит свой долг в исполнении воли Аллаха.

— Аллах не сделал бы меня повелителем стольких земель и не внушил бы стольким людям преданность к нему, если бы не хотел, чтобы я изгнал франков с земель ислама. Велик Аллах! — воскликнул Салах ад-Дин.

Затем перед отдельными отрядами стали выступать с проповедями имамы, напоминая воинам о том, что они идут на священную войну и каждому из них будет дарована не только слава на земле, но и в случае гибели их ждет рай с гуриями. Наконец, после массовой молитвы, во время которой на земле распростерлись десятки тысяч бойцов, был дан приказ выступать.

30 июня воины Салах ад-Дина уже купали своих коней в Кинерете — том самом Галилейском море, или Тивериадском озере, о котором столько сказано в Библии. Султан сделал все, чтобы весть о том, что он вошел в Галилею, как можно скорее дошла до собравшихся совсем неподалеку, в Акко, иерусалимских баронов, и они поспешили бы в бой. Он собирался встретить крестоносцев здесь, на берегу Кинерета, так как эта позиция обеспечивала ему несомненное тактическое преимущество.