Петр Люкимсон - Саладин

Два городских замка все еще продолжали держаться, но уже на следующий день, после того как в крепостной стене одного из них была пробита широкая брешь, их защитники выслали парламентеров с предложением обсудить условия капитуляции. Договор о капитуляции был составлен на следующий день кади Джаблы, взявшимся сопровождать султана в походе.

«По нему, — сообщает Баха ад-Дин, — им и их семьям с имуществом позволялось беспрепятственно покинуть крепость, но они должны были оставить победителям все свои запасы зерна, все средства ведения войны — оружие, лошадей, военную технику. И при этом им было дозволено оставить себе достаточное количество животных, чтобы они могли спокойно уехать. К концу дня победное знамя Ислама взвилось над стеной этого укрепления» (Ч. 2. Гл. 41. С. 145).

Следующей целью Салах ад-Дина стала крепость Сион, расположенная к юго-востоку от Латакии, окруженная с трех сторон глубокими ущельями и имевшая три линии укреплений. Если верить Баха ад-Дину, при приближении мусульманской армии рухнула сама собой одна из главных башен крепости, что, разумеется, было воспринято как предзнаменование победы. Осада крепости велась, надо заметить, без особой изобретательности: в течение нескольких часов установленные на противоположных склонах ущелий баллисты бомбардировали город камнями, пока не пробили бреши в его стенах, через которые, поднявшись по приставным лестницам, хлынула пехота.

Укрывшиеся за последней линией обороны защитники крепости запросили пощады, и снова был подписан договор о капитуляции. Снова Салах ад-Дин согласился отпустить всех жителей вместе с пожитками, но на этот раз запросил с каждого из них тот же выкуп, что и с жителей Иерусалима: по десять динаров за мужчину, пять — за женщину и два — за ребенка.

За Сионом последовали Бикас, Бурдзи (Бурзийя), Дарбезак (Дирбисак) и, наконец, Баграс (Гастон), считавшийся одним из оплотов тамплиеров и контролировавший главную дорогу между Киликией и Антиохией. Таким образом, кампания уже шла в Малой Азии, на территории современной Турции, все ближе и ближе подбираясь к Антиохии.

Во всех этих боях Салах ад-Дин, несмотря на то что ему было уже за пятьдесят, лично возглавлял атаки на наиболее ответственных участках штурма, не зная отдыха, перемещался с одного места на другое, подбадривая воинов, готовых идти за ним в буквальном смысле слова в огонь и в воду. Вера в то, что Салах ад-Дин является «любимцем» Аллаха, Его избранником, была поистине фанатичной.

Все эти битвы за города и крепости в итоге заканчивались капитуляцией гарнизонов, и по мере своего продвижения Салах ад-Дин все больше и больше ужесточал условия этой капитуляции — возможно, следуя в этом тактике, которой придерживался пророк Мухаммед при поэтапном уничтожении еврейской общины Ятриба-Медины.

Если христианским жителям Латакии, как помнит читатель, разрешили покинуть свои дома со всем движимым имуществом, а жители Сиона уже должны были внести за себя выкуп, то жители Дарбезака должны были оставить в городе всё, кроме той одежды, которая была на них. В Бур-дзи все имущество жителей было взято в качестве трофеев, а сами они были объявлены пленниками.

В сущности, после всех этих блистательных побед дорога на Антиохию была открыта, но на дворе уже снова был сентябрь, начинались дожди, а мусульманская армия устала и слишком далеко оторвалась от дома. Поэтому Салах ад-Дин снова прислушался к совету эмиров и дал приказ поворачивать коней. Впрочем, он не забыл, перед тем как начать отступать, заключить мирный договор с Антиохией, которая в обмен на отказ мусульман от продолжения войны обязалась отпустить без всякого выкупа всех находившихся в этом городе пленных мусульман.

Возвращение домой, в Дамаск, было долгим. Три дня Салах ад-Дин провел у сына аль-Малика аз-Захира в Алеппо, затем вместе с Таки ад-Дином направился в Хаму, а оттуда в город своего раннего детства Баальбек.

Всюду его принимали с необычайной пышностью, закатывали в честь него пиры, местные богословы и ученые-суфии вели с ним философские беседы и дарили свои сочинения, поэты читали в его честь стихи. Салах ад-Дин в ответ с присущей ему щедростью, растроганный теплым приемом, раздавал подарки всем, кто попадал в поле его зрения, — простым воинам, эмирам, поэтам, суфиям. Правителю Хамы, к примеру, он от доброты душевной подарил управление Джаблой и Латакией. Таким образом, накопленные им во время похода немалые богатства таяли на глазах, и в Дамаск он прибыл в своем обычном состоянии — с полупустой казной.

Но останавливаться на достигнутом он не собирался — в Трансиордании продолжал стоять Крак-де-Моав, в Верхней Галилее и Сирии несколько мощных крепостей все еще оставались в руках франков, и Салах ад-Дин был полон решимости выбить их оттуда, завершив таким образом очищение Святой земли от крестоносцев.

В конце октября 1188 года, после небольшой передышки, Салах ад-Дин снова выступил в поход — на этот раз на самую большую крепость Верхней Галилеи Цфат (Сафед).

Воины еще не пришли окончательно в себя после похода по прибрежной Сирии, ими дожди, а кроме того, по мусульманскому календарю был месяц рамадан, дни которого мусульмане проводят в посте и молитвах, разрешая себе разговеться лишь после наступления сумерек. Все эти обстоятельства и в первую очередь изнуряющий пост отнюдь не способствовали ведению войны, и потому мусульманские историки объясняют поход на Цфат исключительно религиозным рвением Салах ад-Дина, его желанием продолжать джихад во что бы то ни стало.

Снова казавшийся неприступным город был взят в кольцо; снова вокруг него начали под проливным дождем, в месиве грязи устанавливать баллисты, и снова Салах ад-Дин не ложился спать, пока баллисты не были выдвинуты на предназначенные им позиции, постоянно принимая от курьеров донесения, как продвигается работа на каждом участке, и появляясь там, где она застопоривалась.

Прошел месяц, но Цфат продолжал стоять, а его защитники отбивали один штурм за другим. Город пал лишь 6 декабря, и в знак уважения к мужеству оставшихся в живых его защитников Салах ад-Дин приказал отпустить всех их на свободу. Спустя несколько лет тамплиеры получат этот город назад, восстановят его, но уже через четверть века он снова будет осажден египетским султаном Бейбарсом. После нескольких неудачных попыток штурма Бейбарс начнет переговоры с жителями Цфата, пообещает им сохранить жизнь и свободу, но как только войдет в город, вырежет всех мужчин, а женщин и детей продаст в рабство. И это, согласитесь, лишь еще раз доказывает, что Салах ад-Дин с его благородством по отношению к побежденным был все же явлением исключительным, и по его поступкам вряд ли стоит делать какие-то общие выводы о том, что же привнес ислам в историю человеческой цивилизации в целом.