Петр Люкимсон - Саладин

Тем временем локальные стычки продолжались. 22 июля Салах ад-Дину донесли, что большая группа пеших франков повадилась рубить дрова на горе Тибийн. Решив взять реванш за недавнее поражение у моста, Салах ад-Дин прибегнул к своей любимой тактике.

24 июля он велел небольшой группе бойцов, патрулировавших Тибийн, напасть на пехотинцев, затем начать притворное отступление, и когда те бросятся в атаку, привести их к месту, где он будет ждать атакующих со своей конницей. Однако, когда началась схватка, к франкам подоспела конная подмога из рыцарей, и завязалась битва, в ходе которой мусульмане то ли отказались отступать, то ли побоялись это сделать, понимая, что будут легко настигнуты кавалерией, и либо убиты, либо взяты в плен.

Бой продолжался почти до вечера, все это время Салах ад-Дин стоя в засаде, а когда увидел, что его воины никак не появляются, выслал к Тибийну большой конный отряд. Подкрепление появилось на месте уже в сумерках, и, увидев конницу, франки добили пленных и бросились бежать. В итоге христиане потеряли десятерых человек, а мусульмане шестерых мамлюков, в том числе и эмира Рамила. Спустя два дня мусульмане стали собирать убитых, чтобы похоронить их, и обнаружили среди них одного тяжело раненного, но еще живого мамлюка. Он был доставлен в лагерь, где мусульманские врачи снова доказали свой высокий профессионализм и спасли ему жизнь.

Салах ад-Дин тем временем вернулся к Бофору, чтобы окончательно разобраться с Рено Сидонским.

Когда знакомишься с историей жизни Рено Сидонского, нельзя не поразиться не только благородству Салах ад-Дина, но и его кажущейся подчас почти детской наивности. Казалось бы, он уже не раз сталкивался с тем, что данные ему иерусалимскими баронами клятвы, зароки и обещания ничего не значат; что ни одному слову франков нельзя верить, и тем не менее султан позволил Реджинальду де Гранье в течение многих месяцев водить себя за нос, как мальчишку.

Тот, напомним, вновь и вновь обещал сдать город со дня на день и даже перейти в ислам, но все откладывал выполнение этих обещаний, ссылаясь то на необходимость доставить из Тира семью, то на желание переждать невыносимую в этих местах летнюю жару и т. д. И Салах ад-Дин спокойно выслушивал эти отговорки, а Рено тем временем спокойно укреплял стены Бофора и тайно подвозил в него продовольствие. Так неужели же Салах ад-Дин и в самом деле, будучи уже в зрелом возрасте, был настолько наивен?!

Однозначного ответа на этот вопрос нет. Безусловно, ему было не занимать государственной мудрости. То, с каким умением он расставлял и подбирал кадры, свидетельствует о его немалом знании людей, способности быстро понять, кто чего на самом деле стоит. Но вместе с тем не исключено, что Салах ад-Дин и в самом деле до последних дней сохранял по-детски чистую веру в людей. Хорошие манеры Рено Сидонского, его учтивая речь, вероятно, произвели положительное впечатление на Салах ад-Дина, а заявление владельца Бофора о готовности перейти в ислам могло тронуть его сердце — ведь он так жаждал подобного шага от благородного Раймунда Триполийского! Но, с другой стороны, он не мог не понимать, что если Рено решится «выкликнуть закон», то он совершит предательство и своей веры, и своего народа, а если вспомнить судьбу туркополов [77] Туркополы — конные лучники, нанимавшиеся из местного населения. Значительную часть из них составляли палестинские мусульмане, принявшие христианство, или их потомки. — к предателям Салах ад-Дин относился особенно безжалостно.

Не исключено, что разгадку его поведения следует вновь искать в его глубокой религиозности: как известно, ислам предписывает приветствовать миром даже незнакомых людей, пригласить их к трапезе и изначально относиться к каждому человеку благожелательно. В этом случае Салах ад-Дин следовал в первую очередь исполнению религиозных заповедей, и это многое объясняет.

Наконец, нельзя отвергнуть версию и о том, что Салах ад-Дин просто считал, что Рено и Бофор от него никуда не денутся, и развлекался игрой со знатным франком подобно тому, как кошка развлекается с мышью прежде, чем ее придушить. Во всяком случае, если учесть ход дальнейших событий, это тоже очень похоже на правду.

Эмиры уже давно говорили Салах ад-Дину, что Рено просто морочит ему голову, но тот все продолжал эту странную игру. Наконец летом 1189 года, когда до него дошли и вести о прибытии первых кораблей с тысячами воинов из Европы, султан понял, что игру следует заканчивать. В течение одного дня он перебросил часть своей армии прямо под стены Бофора и, увидев из своей башни палатки сарацин и гарцующих вокруг них всадников, Рено не мог не понять, что отпущенное ему время истекло. Это и в самом деле было так. Хотя бы потому, что выпрошенные им месяцы отсрочки заканчивались.

Тем не менее в надежде еще немного потянуть время он снова появился в шатре Салах ад-Дина и заявил, что… готов к сдаче крепости, что ему, в сущности, все равно, произойдет это сейчас или через несколько дней, вот только его домочадцы никак не выберутся из Тира, и было бы неплохо подождать еще немного.

Салах ад-Дин выслушал эту речь с благожелательной улыбкой, не показывая виду, что больше не верит своему собеседнику и теперь просто не желает нарушить своего слова. Рено, который то ли и впрямь поддался этой хитрости, то ли у него попросту не было иного выхода, еще через несколько дней, когда выпрошенный им срок был на исходе, снова появился в лагере султана и попросил… еще девять месяцев отсрочки, чтобы в целом она составила год.

— Мы подумаем об этом, — ответил Салах ад-Дин. — Твое предложение будет обсуждено на совете, и мы известим тебя о нашем решении.

Рено уже хотел было двинуться домой, в замок, но тут ему сообщили, что он должен остаться в качестве «почетного гостя» султана и для него уже поставлен шатер радом с шатром самого Салах ад-Дина. Как только он вышел, Салах ад-Дин приказал продолжать оказывать Рено всяческие почести, не отказывать ни в одной из его просьб и вместе с тем не спускать с него глаз. Таким образом, по сути дела, он перевел барона под домашний арест.

На следующий день срок выпрошенной Рено отсрочки истек, Салах ад-Дин больше не имел перед ним никаких обязательств и теперь говорил с франком совершенно иным тоном.

— Достаточно! — сказал он. — Ты с самого начала пытался нас обмануть! Ты водил нас за нос, а тем временем восстановил крепость и наполнил ее припасами!

Рено пытался все отрицать, а затем предложил отправить в Бофор двух представителей — своего и Салах ад-Дина, чтобы на месте убедиться, восстановлены его укрепления или нет.

Салах ад-Дин принял это предложение, но когда защитники крепости увидели посланника султана, то попросту отказались впустить его внутрь. Вернувшись, тот доложил о провале своей миссии, но отметил, что ворота замка показались ему только-только отремонтированными и значительно укрепленными.