Петр Люкимсон - Саладин

Наконец, Имад ад-Дин направил султану собственноручное письмо с вопросом о возможности своего отбытия. В сущности, это был почти ультиматум. Салах ад-Дин велел писцам написать витиеватый двусмысленный ответ, но на обратной стороне листа приписал собственной рукой: «Хотел бы я знать, что ты выиграешь, утратив мою поддержку». Имад ад-Дин все понял и остался в лагере.

11 ноября франки решили предпринять вылазку за пределы не только своего лагеря, но и лагеря Салах ад-Дина — чтобы собрать в окрестностях продовольствие. Это был вынужденный шаг: у них кончались съестные припасы, а помощь из Тира и Антиохии все не приходила — год выдался засушливым, и у жителей городов, оставшихся в руках крестоносцев, было совсем туго с продуктами.

Большой отряд франков во главе с Жоффруа де Лузи-ньяном направился на юг, в сторону современной Хайфы. Салах ад-Дин отдал приказ до поры до времени не трогать этот отряд, но наблюдать за его перемещениями и следовать за ним по пятам — чтобы дать франкам возможность как можно дальше оторваться от своего лагеря. При этом, преодолевая все еще мучившую его болезнь, он сел на коня и лично возглавил эту «охоту».

12 ноября Салах ад-Дин совершил первое нападение на противника, сделавшего привал. Передовой отряд сопровождавшей его армии осыпал отдыхавших франков градом стрел, нанеся им существенные потери. На следующий день он отдал армии приказ окружить отряд Жоффруа де Лузиньяна (за исключением стороны реки Кишон, у которой они стали лагерем). Однако крестоносцы образовали плотное каре из пехоты, за которым стояли конница и повозка со знаменем, и оказали ожесточенное и, самое главное, искусное сопротивление. В какой-то момент они даже перешли в наступление, а затем переправились через реку и разрушили мост, лишив мусульман возможности их преследовать. Таким образом, поход франков за продовольствием провалился. Но многого стоило одно то, что крестоносцы не дали осуществиться плану Салах ад-Дина по их уничтожению и, пусть и понеся потери, вернулись в лагерь.

14 ноября крестоносцы во главе с Генрихом Шампанским и Конрадом Монферратским решили предпринять контратаку, но Салах ад-Дин был готов к ней, и в итоге обе армии, понеся немалые потери, вернулись на свои позиции. Салах ад-Дин по-прежнему был болен и несколько дней отлеживался в своем шатре. Все это время никто не убирал тела погибших, и долина вокруг Акко наполнилась смрадом. Когда Салах ад-Дину пожаловались на это, он процитировал известный стих: «Убей меня и короля, / Убей короля со мной» — имея в виду, что и сам предпочел бы погибнуть и гнить в земле, если бы знал, что вместе с ним убиты и гниют враги ислама. Этот его ответ мгновенно стал известен всей армии.

15 ноября эмиры стали постепенно покидать занятые ими позиции. На дворе снова стояла зима. Ни одна из сторон не могла в таких условиях нормально воевать, и держать армию не было смысла. Первыми в этот день покинули лагерь уже упоминавшиеся Синджар-шах Муаз ад-Дин и Имад ад-Дин. За ними потянулись другие эмиры. С Салах ад-Дином остались только его гвардия да отряды племянника Таки ад-Дина и сына аз-Захира.

22 ноября Салах ад-Дин отдал приказ своему брату аль-Адилю организовать засаду на франков и сам разработал план операции. Аль-Адиль, выполняя приказ, укрылся за холмом к северу от Акко, а затем к лагерю крестоносцев был выслан конный отряд, обстрелявший его стрелами. Из лагеря в ответ на этот обстрел вылетел отряд рыцарей и бросился в погоню за сарацинами. Те, в свою очередь, начали отступать, заманивая неприятеля к холму, где их ждал отряд аль-Адиля.

В результате все рыцари попали в плен и вот дальше начались… «обычные странности». Поблагодарив участников засады за успешную операцию и наградив их, Салах ад-Дин велел привести к себе всех пленников, одарил их дорогими теплыми одеждами, в которых те явно нуждались, а затем устроил в честь них пир, оказывая своим подневольным гостям всяческие почести. На следующий день пленники написали письма в свой лагерь с сообщением о своем пленении и просьбой выслать им все их вещи, после чего они отправились на предоставленных Салах ад-Дином лошадях в Дамаск — дожидаться, пока их выкупят.

31 декабря, воспользовавшись тем, что на море то и дело бушевали штормы и франки отказались от морской блокады Акко, Салах ад-Дин решил рискнуть и отдал приказ направить к Акко стоявшие в Хайфской гавани семь кораблей, груженных зерном и другим продовольствием, которого гарнизону хватило бы на целый год. Но шесть кораблей утонули со всем грузом и экипажами, и лишь один из них выбросило на берег у стен Акко. Изголодавшийся гарнизон бросился почти в полном составе на его разгрузку, а франки воспользовались этим, чтобы начать штурм города. Они уже поднимались на его стены по приставной лестнице, когда защитники опомнились и, вернувшись на стены, заставили противника отступить.

Но гибель кораблей была воспринята всем мусульманским войском как недобрый знак, предвещающий неминуемое падение Акко.

Так закончился тот, полный событий 1190 год — один из самых напряженных в жизни Салах ад-Дина, впервые почувствовавшего приближение старости и неотвратимую смерть.

К началу 1191 года от затянувшейся осады устали все.

Устала, как уже было сказано, армия Салах ад-Дина, и эмиры с радостью разъехались по домам, как только получили такое разрешение (а не получи они его, в армии, возможно, началось бы массовое дезертирство).

Устал гарнизон осажденного города, уже не раз и не два готовый начать переговоры об условиях капитуляции и удерживаемый от этого шага лишь увещеваниями и приказами Салах ад-Дина.

Устали и крестоносцы, в лагере которых правили бал голод и болезни и которые все меньше верили не только в возможность взять Акко, но и в то, что им удастся уйти живыми из-под его стен.

Еще одним проявлением этого отчаяния и усталости стало то, что в начале января большая группа христианских воинов перебежала в стан Салах ад-Дина и выразила готовность присягнуть ему на верность. В качестве доказательства честности своих намерений они попросили дать им корабль для того, чтобы напасть на своих единоверцев, захватить богатую добычу и поделить ее поровну с султаном.

Салах ад-Дин дал им небольшое судно, на котором они и совершили несколько налетов на торговые суда, везшие золотые слитки и серебряные изделия, многие из которых представляли настоящие произведения искусства. Баха ад-Дин пишет, что среди них были и дивный серебряный столик, и искусно сделанная в том же стиле шкатулка из серебра.

11 января перебежчики доставили Салах ад-Дину его долю добычи, но он заявил, что ему ничего не нужно — для него куда важнее было то, что франков стали бить сами франки. (Этот же отряд перебежчиков-пиратов в апреле 1191 года высадился на Кипре в день Пасхи, сначала принял участие в богослужении в церкви, а затем захватил всю ее паству в плен, разграбил дома местных жителей и с огромной добычей вернулся в Латакию.)