Наум Рейнов - Физики — учителя и друзья

Курчатов родился на Южном Урале. Дед и отец его работали на заводе. Когда Игорю исполнилось шесть лет, семья переехала в Симбирск (ныне Ульяновск). После могучих уральских лесов мальчик увидел величественную Волгу, а еще через три года — Крымские горы, степи и Черное море: Курчатовы обосновались в Симферополе. Там Игорь и начал учиться, пошел в первый класс. Через год директор гимназии Карпичанский сказал его отцу:

— Поверьте моему опыту старого педагога, этот мальчик станет медалистом.

И старый учитель не ошибся, только он не мог предвидеть, какие препятствия должен будет преодолеть этот мальчик на пути к медали.

Его отец работал землемером, жалованье было невелико, а жить становилось все труднее. Надо было помогать семье. Игорь вместе с отцом ходил пилить дрова, работал в мундштучной мастерской вечерами, после уроков. Затем, учась в гимназии, он окончил вечернюю ремесленную школу, стал слесарем, что помогло ему получить заработок на механическом заводе, а потом это мастерство пригодилось и тогда, когда он стал ученым-физиком.

При всем том Игорь еще находил время читать художественную литературу, глотал книгу за книгой. Решив, что его призвание — техника, он, будучи гимназистом, изучил аналитическую геометрию в объеме университетского курса. Гимназию закончил действительно с золотой медалью.

В те годы в Симферополе был создан Крымский университет. Курчатов стал одним из первых студентов. Время для учебы — трудное, аудитории университета пустовали. Но Игорь Курчатов не отступал. Он подрабатывал — был то ночным сторожем в кинотеатре, в фруктовом саду, то стрелком в железнодорожной охране, воспитателем в детском доме. Наконец, поступил препаратором в физическую лабораторию университета, и эта работа оказалась для него главной. Он уже твердо знал: физика — цель его жизни. У него оказались хорошие учителя — сперва физику читал в университете Я. И. Френкель, потом С. Н. Усатый, профессор, сыгравший столь неожиданную роль и в моей жизни.

Курчатов окончил университет за три года вместо четырех. И опять странствия. Петроград, где голодно и еще нелегко найти работу. Магнитометеорологическая обсерватория в Павловске. Проводившиеся там исследования очень заинтересовали молодого физика. В маленьком домике обсерватории Курчатов проводил дни и вечера, а зачастую и ночи. Работал, а потом 45 спал несколько часов на столе, предварительно выпив кружку кипятку. Был бы кусок хлеба, а кипяток можно получить у сторожа — ну и слава богу. Он посвятил себя в это время изучению радиоактивности снега.

Работая в Павловске, Курчатов опубликовал первые научные работы, но все еще окончательно не нашел свое место в науке. Снова он едет в Крым, работает на гидрометеорологической станции в Феодосии, потом перебирается в Баку, куда позвал его профессор Усатый. Курчатов становится его ассистентом на кафедре физики в Политехническом институте. Его работы уже обращают на себя внимание ученых.

А. Ф. Иоффе приглашает Игоря в Ленинград, в Физтех…

Конечно, вначале всех этих подробностей биографии Игоря Васильевича я не знал. О своей жизни Курчатов рассказал мне потом, но уже с первых дней общения я почувствовал в юноше бывалого, много повидавшего человека, и это как-то сближало пас, — я ведь тоже побродяжничал и повидал немало. Мне было легко и просто с ним, он никогда не подчеркивал разницы между собой, ученым, и мною, мастеровым. Для него это не имело существенного значения, важно было понимать друг друга и делать общее дело.

Очень мне нравилось в Курчатове его тонкое мастерство экспериментатора. Он все мог сделать сам, своими руками, а они были у него действительно золотые. Так что, когда приходилось изготавливать приборы по его заказу, я невольно подтягивался. Уж Игорь-то сумеет оценить, что сделано и как. Он стал ученым, но не забыл слесарного мастерства.

В институте его звали «буйным», «неистовым» вовсе не за какую-то несдержанность характера. Не в его правилах было обижать или оскорблять товарища. «Буйство» и «неистовость» он проявлял в работе.

Иоффе говорил, что Игорь Васильевич был беспредельно предан науке и жил ею. В устах учителя такая оценка звучала необычайно высоко. Он вспоминал также, как часто ему приходилось поздно ночью прогонять Курчатова из лаборатории, иначе он мог остаться там до утра.

Жена Игоря Васильевича Марина Дмитриевна немало волновалась, ожидая его, потом привыкла. Она была Курчатову верным другом, чудесным спутником всей его жизни и всегда относилась к нему с удивительной, трогательной заботой, умела устранять любые бытовые неудобства на его пути. Поженились они в 1927 году, когда Игорь Васильевич уже работал в Ленинграде, в Физтехе, но дружили давно, еще с крымских времен. Марина Дмитриевна была сестрой Кирилла Дмитриевича Синельникова, старого товарища и соратника Курчатова, с которым он вместе учился в Крымском университете. Но и она, наверное, не раз корила его за то, что он обо всем забывает за работой. А он действительно забывал. Работа все заслоняла.

Когда мы познакомились с Игорем Васильевичем, он занимался исследованием диэлектриков — веществ, обладающих очень малой электропроводностью. В те годы он открыл сегнетоэлектричество. Не буду подробно говорить об этом явлении, происходящем в сегиетовой соли и некоторых других материалах, названных Курчатовым сегнетоэлектриками. Его открытие представляло большой теоретический интерес и вместе с тем имело немалое значение для техники. Исследования Игорь Васильевич вел вместе с еще более молодыми учеными — П. П. Кобеко и своим братом Борисом.

Позднее Курчатов написал большую монографию, посвященную сегнетоэлектричеству. Она и сейчас является классическим трудом в этой области. Но Игорь Васильевич все более увлекался исследованиями атомного ядра, ставшими главным делом его жизни.

Принялся он за исследования чрезвычайно энергично. Для новых работ Игорю Васильевичу потребовалась высоковольтная установка. Директор каким-то образом сумел добыть ее в Германии. Курчатов сразу же сам взялся за сборку. Вместе со своими сотрудниками он работал несколько дней и ночей, не выходя из лаборатории. Он был и научным руководителем, и механиком, и чернорабочим одновременно. Ему не терпелось быстрее получить высокое напряжение, и ради этого он не чурался никакой работы. Да он и вообще никогда не был белоручкой.

Как-то на институтском вечере, посвященном годовщине Октября, директор в своем докладе объявил, что некоторым сотрудникам будут вручены подарки. Одним из первых пригласили на сцену Игоря Васильевича. Ему предстояло получить воздушный шарик, на котором была сделана крупная надпись «Не» — символ, каким тогда обозначали нейтрон. Курчатов уже протянул руку, но тут шарик взлетел к потолку. Это было, конечно, подстроено, подарки имели шуточный характер.