Наум Рейнов - Физики — учителя и друзья

Одна из моих последних работ в комиссии по оборонным предложениям была порождена задачами, возникшими после разгрома фашистов под Ленинградом. Земля, освобожденная от врага, оказалась буквально начиненной минами — противотанковыми, противопехотными. И те, и другие представляли смертельную опасность для людей, возвратившихся к мирному труду. На землях Ленинградской области гитлеровцы оставили миллионы мин. Надо было быстрее обезвредить их.

С работой саперов я познакомился во время войны довольно близко. Еще в первую блокадную зиму Физтех выполнял различные их просьбы и заказы. Особенно тесная связь существовала у нас с частью, которой командовал майор (потом полковник) П. А. Заводчиков. Б его отдельном инженерном батальоне использовались специально обученные собаки. Сперва их предназначали для подрыва вражеских танков, но после перехода к позиционным действиям под Ленинградом вражеские танки на переднем крае почти не появлялись. Тогда в батальоне задумали использовать собак для подрыва вражеских дзотов и блиндажей с помощью взрывных снарядов. Но для этого нужны были особые взрыватели. В нашем институте их быстро сконструировали, а затем стали изготовлять. Руководил этой работой кандидат наук Ф. И. Марей.

Батальон Заводчикова был примечателен еще и тем, что вожатыми собак там служили девушки, в большинстве ленинградки. Многие из них занимались воспитанием и обучением собак с детских лет. Зимой 1941/42 года я не раз видел этих девушек, приезжавших в Физтех на собачьих упряжках, везших легкие, но довольно вместительные нарты.

Позднее батальон переключился на тяжелую, связанную с риском работу по разминированию. Собак научили искать взрывчатку, и четвероногие «миноискатели» оказывали большую помощь саперам. Однако разминирование оставалось трудоемким и опасным делом. То один сапер, то другой подрывались на минных полях. Говорили, что такой несчастный случай приходится в среднем на тысячу снятых мин. А снимать-то предстояло миллионы!

Чтобы облегчить труд минеров, мы в Физтехе разработали конструкцию специальной установки, а изготовили ее на заводе. Со старого танка сняли башню и вместо нее поставили компрессор. Он накачивал сжатый воздух в специальную емкость — ресивер. Перед танком укрепили шланг, при движении по минному полю сжатый воздух вырывался из этого шланга под давлением 12 атмосфер. Он буквально перепахивал землю перед машиной, выбрасывая на поверхность и подрывая мины. Установка успешно работала на минных полях Ленинградской области.

Война еще не окончилась, еще не вся советская земля была освобождена от фашистских захватчиков, а наш Физтех уже начал возвращаться к нормальной работе. Товарищи приезжали из далеких городов, куда их забросила эвакуация, кое-кто даже с фронта. Надо было развертывать исследования в родных стенах, но это не сделаешь с пустыми руками. Большая часть старого оборудования, отправленного в 1941 году в Казань, там и осталась в качестве наследства местным ученым. Следует сказать, что оборудование предприятий и научных институтов, эвакуированных в восточные районы, вообще назад не возвращали. Это было правильно. Здесь за годы войны возникли промышленные и научные центры. Их считали неразумным обеднять. Но для тех, кто налаживал работу на старом месте, это создавало дополнительные трудности.

Возвращавшиеся товарищи не всегда находили свое жилье уцелевшим. Дома были разрушены бомбежками и артиллерийскими обстрелами, а иные хоть и сохранились, но их не сразу могли приспособить для нормальной жизни.

Забот у А. Ф. Иоффе, П. П. Кобеко и других руководителей института оказалось множество. Справлялись с ними как могли. Часть вернувшихся из эвакуации временно жила в квартирах блокадников. Анатолий Петрович Александров, например, первое время ночевал у меня, несколько человек приютил Павел Павлович Кобеко и т. д. Вместе с квартирными делами приходилось решать пайковые, обеспечивать людей топливом. Все это были не такие простые проблемы в условиях еще шедшей войны.

Не все вернувшиеся из эвакуации сразу вошли в ленинградскую жизнь. Конечно, в войну везде было тяжело. Все же условия в Казани сильно отличались от блокадных ленинградских, и вот теперь, когда встретились люди, долгое время работавшие врозь, в очень несхожей обстановке, обнаружилось, что они не всегда одинаково воспринимают окружающее, труднее, чем прежде, находят общий язык. Им вновь предстояла «притираться» друг к другу.

Серьезнее оказались трудности с оборудованием, приборами, инструментами. Многое могли бы сделать своими руками, но и для этого требовались какие-то станки, материалы, а как их получить, где достать?

Институт в первое время не имел никакого транспорта. Пока в нашем здании еще помещалась воинская часть, мы пользовались ее машинами, потом часть ушла. К нашим услугам остался только трамвай. Каждому сотруднику приходилось решать не только проблемы науки, но и в немалой степери заниматься такими сугубо практическими делами, как, скажем, доставка материалов. Я бывал очень рад, когда, пользуясь фронтовыми связями, мог выпросить в какой-либо части, грузовик хотя бы на время.

В 1945 году, будучи в Москве, я случайно встретил на улице полковника В. Л. Проценко, которого хорошо знал еще по танковому полку. Мы очень обрадовались, два блокадника! Проценко пригласил меня к себе домой. Посидели, вспомнили былое, поговорили о сегодняшних делах. Я пожаловался на трудности, которые мы испытываем в институте, где идет исключительно важная работа.

Полковник сказал, что он служит теперь в одном из управлений Наркомата обороны и постарается мне помочь. На следующий день я зашел к нему в наркомат. Познакомился с несколькими товарищами. Они ведали техникой бронетанковых частей. После того как мы с Проценко уже в два голоса рассказали о важности дел, которыми занят институт, и о трудностях, стоящих на его пути, все согласились, что надо помочь. Посовещались, прикинули и решили передать Физтеху походную мастерскую по ремонту танков, смонтированную на мощном грузовике. Это была огромная ценность по тем временам. На автомобиле имелись нужные нам станки и даже автономная электростанция.

Когда машина пришла в Сосновку, ее встретили чуть ли не всеобщим «ура». Станки установили в институтских мастерских, а грузовик служил нам как важное транспортное средство. Потом его переделали в автобус. И вот наш автобус каждое утро приезжал на Владимирскую площадь, забирал сотрудников и вез их в институт.

Окончание войны не означало для нас наступления легкой жизни. Легко тогда никому из советских людей не жилось — слишком многое требовалось восстанавливать и отстраивать, поднимать из развалин. А физики в ту пору исследовали актуальную для нашей промышленности проблему.