Наум Рейнов - Физики — учителя и друзья

На следующее утро, придав себе рабочий вид, мы пришли к колодцу снова. У нас уже был точный план испытаний и переделки злополучного насоса.

— Теперь-то он подчинится, — решительно объявил Борис Георгиевич, — законы физики обязательны и для этого ископаемого чудища.

В общем, он работал в поте лица до тех пор, пока вода не побежала непрерывной струей. Хорошая вода. Мы попробовали ее, убедились в этом, а потом скромно отметили свою маленькую победу в дегустационном зале, где нам подали прекрасные крымские вина.

Имеют ли эти случаи отношение к проблеме низких температур? Во всяком случае, характер Лазарева они, мне кажется, помогают понять. Настойчивость, стремление довести до конца любое начатое дело — как это много значит для экспериментатора!

В общем, поездка в Харьков во многих отношениях была полезной, однако оборудованием для лаборатории я не разжился и там.

А что мы имели у себя? Одну старую азотную установку, бездействовавшую с довоенных времен. За годы блокады она сильно пострадала, колонка была продырявлена, часть деталей испорчена…

С восстановления установки, собственно, и началась организация новой лаборатории. Сделать это помогли связи с руководителями многих ленинградских предприятий, сохранившиеся со времен блокады. Не простое это дело упросить какой-либо завод изготовить, и притом срочно, нужную тебе часть оборудования. Завод и без того загружен — программа! А деталь, о которой идет речь, сложная, и большой выгоды ее изготовление не сулит. Вот и не хотят за это браться, хватает своих забот. Но приедешь к директору: «А помните, как в блокаду работали? И мы вам помогали, и вы нам. Дело было общее, фронтовое, а теперь стали глядеть в разные стороны?» В конце концов, выполняли наши заказы сверх основной программы.

Но кроме азотной установки нужны были ожижители водорода и гелия, а где их взять? В нашей стране их не производили, а получить из-за границы в то время не представлялось возможным. Решили сделать собственными силами. А силы у нас какие? Новая лаборатория тогда имела всего шесть сотрудников, и ни один из них не обладал опытом работы с низкими температурами. Неудивительно, что наше намерение самим изготовить установку для получения жидкого гелия некоторым в институте показалось авантюрой.

Не буду описывать здесь все треволнения и хлопоты, упомяну лишь, что создание и оснащение лаборатории заняли почти два года. Я выполнял обязанности конструктора, снабженца, слесаря, каменщика и еще бог весть кого…

Как бы там ни шло, но наступил день, когда ожижитель гелия был готов. Радость же оказалась преждевременной — первые опыты на нем прошли неудачно. И снова я услышал разговоры о том, что взялись не за свое дело, что вот, мол, оно, наказание зачрезмерную самонадеянность…

Все изменилось, когда трудности наладки и освоения мы преодолели наконец. Жидкий гелий пошел, и сразу начались интересные исследования, видные ученые стали искать возможность работать с нами. Я получал в то время много писем из разных городов страны. Нас поздравляли с пуском низкотемпературного комплекса, предлагали различные темы, которые другие лаборатории хотели разрабатывать совместно.

Еще в то время, когда новая лаборатория оснащалась, мы начали исследования в области сверхпроводимости. Меня всегда влекли работы, которые могли быть использованы в технике, в промышленности. Всем понятна важность, необходимость фундаментальных исследований, расширяющих наши знания об основных законах природы, но всякое крупное открытие неизбежно имеет и конкретные результаты, служит людям. А сверхпроводимость — явление, которое обещает технике, народному хозяйству очень многое. Оно уже практически используется и сейчас, а в будущем наверняка послужит средством огромной экономии человеческого труда и энергии. Мы уже имеем сплавы, приобретающие свойство сверхпроводимости не только при температурах, близких к абсолютному нулю, но и при более высоких. Может быть, удастся создать и материалы, скорее всего полимеры, при помощи которых станут передавать энергию на расстояния без потерь даже при температурах обычных, комнатных или близких к ним. Наука такие материалы ищет, и не без надежды на успех. Их появление сулит неисчислимые выгоды.

В общем, мы занялись сверхпроводимостью прежде всего. Но для работ в этой области требовались мощные магнитные поля. Как их получить? И вот тогдашний директор института А. П. Комар, знавший, что я езжу по городам страны в поисках нужного оборудования, надоедаю всем, а начальству особенно, как-то сказал мне:

— Тебе, кажется, нужен магнит? А ведь у нас он лежит на складе. Хочешь, передадим его вашей лаборатории? Правда, у тебя места нет…

Но я не отказался.

— А где ты его поставишь? — поинтересовался Комар.

— Найдем, — ответил я. — Только отдай нам магнит.

Магнит мы получили, но он весил 14 тонн, никакое перекрытие такую тяжесть не выдержит, а весь первый этаж был заполнен другими тяжелыми установками. Где найти место? Я мучительно ломал себе голову, плохо спал по ночам, мысленно вновь и вновь переставлял все наше оборудование, но достаточной площади в первом этаже не находил. Значит, тащить этакую махину на второй этаж? Но тогда надо подводить под нее фундамент с самой земли, он займет и помещение первого этажа, которое мы освободить не можем, да никто этого и не позволит…

Опять ничего не получалось. Фундамент до второго этажа строить нельзя, перекрытия не выдержат, прикидывал я в сотый раз, что же остается? Казалось, ничего. Но вдруг мелькнула идея: а если использовать вместо фундамента внутреннюю стену, разделяющую помещения в первом этаже? Она массивная, пожалуй, выдержит! Схватил логарифмическую линейку, принялся за расчеты. Да, выдержит, определенно! Но как поставить магнит на стену, она же и через второй: этаж проходит? Ну, это уже представлялось простым дедом. В стене второго этажа можно сделать нишу, в ней и поместить магнит.

На следующий день я объявил о своем решении директору, тот сказал, что это фантазия и ничего у меня не выйдет, разрешения мне не дадут, во всяком случае пока мои расчеты не подтвердит авторитетная комиссия из Академстроя. Но комиссию заполучить все не удавалось, а время шло. Решил начать работу на свой страх и риск. Я верил расчетам, а они показывали, что никакого риска, собственно, нет.

И вот мы, не успев освоить свою специальность — низкие температуры, стали овладевать новым, строительным ремеслом. Сами разобрали стену, подготовили нишу. А как втащить магнит наверх? Его самая крупная часть весила 6 тонн. В то время в Ленинграде был только один передвижной кран такой грузоподъемности, и требовался он многим… Наконец получили и кран. Втащили магнит наверх, установили. Вскоре он уже действовал. Наши возможности сразу расшири-лись. Мы могли не только охлаждать исследуемые материалы до низких температур, но и воздействовать на них мощными магнитными полями.