Евгений Новицкий - Леонид Гайдай

И вот теперь молодой Леонид Гайдай учился искусству комедии именно у этого режиссера — пожалуй, единственного советского мастера, которого в каком-то смысле можно назвать гайдаевским предшественником.

Переквалификация мастерской в комедийную воодушевила Гайдая настолько, что он внезапно стал первым учеником курса. Это не пустые домыслы: Леонид был единственным на своем курсе студентом, который получал Сталинскую стипендию. Привычные 225 рублей выросли до целых восьмисот.

По окончании первого курса студент режиссерского факультета Леонид Гайдай вместе со студентом операторского факультета Юрием Москаленко отправился на практику в Иркутскую студию кинохроники. Там Гайдая оформили на работу ассистентом режиссера студии кинохроники, а его товарища — помощником оператора.

Первым заданием для практикантов было снять сюжет о шофере-стотысячнике. В то время шоферы соревновались: кто сумеет по сельским дорогам (то есть преимущественно по бездорожью) пройти без капитального ремонта сто тысяч километров кряду. Рекордсмены на столь сложном поприще выявлялись регулярно — один из таких нашелся и в деревне Качуг, куда отправились Гайдай и Москаленко. Сюжет под названием «Шофер-стотысячник» был сделан оперативно и, надо думать, ничем не выделялся из тысяч подобных хроникальных материалов, снимавшихся по всей стране.

Но после этого практиканты смогли позволить себе несколько расслабиться. Леонид и Юрий отправились в Листвянку — село на берегу Байкала — снимать рыбаков. Поездка увенчалась съемкой сюжета, который получил название «У истоков Ангары». Агитации и пропаганды там уже не было, так что и материал оказался более живым, чем предыдущий. Азартная ловля байкальского омуля — этим и исчерпывалось его содержание; никакой идеологии. Выходит, что Гайдай пришел к этому уже на второй съемке в своей жизни. В дальнейшем, не считая сюжета про шофера-стотысячника, единственным «идеологическим» пунктом в его фильмографии, единственным его вкладом в советский агитпроп окажется вынужденно снятая картина «Трижды воскресший».

Двадцать девятого ноября 1930 года в скромной московской семье родилась девочка Нина. Ее отец Павел Александрович Гребешков числился маляром, хотя на самом деле занимался тонкими работами — альфрейной росписью [8] Альфрейная роспись (от ит. al fresco — свежий или al fray — через преграду, то есть с использованием трафаретов) — разновидность интерьерной росписи, имитирующая различные виды отделки помещения (ценные породы дерева, гипсовую лепнину, шелковые драпировки, металлические поверхности, растительные узоры и т. п.). , то есть был скорее художником, чем просто рабочим. Дома он играл на гармошке и пел русские народные песни. Вероятно, творческую жилку Нина унаследовала именно от него.

От матери, Екатерины Ивановны, Нине достались житейский ум, интеллигентность, четкие представления о морали. Единственная дочь Гребешковых была средним ребенком в семье — между старшим братом Николаем и младшим Валентином. Екатерина Ивановна занималась воспитанием детей и была домохозяйкой, то есть на службу не ходила; но она постоянно брала на дом различные портняжные работы. Нина Павловна со временем тоже станет мастерицей на все руки.

Школу она окончила в 1948-м, а дальше планировала поступать в педагогический институт — мечтала стать учительницей начальных классов. Нина была энергичной, веселой, сообразительной, очень порядочной девушкой, обожала детей и не без оснований считала, что из нее выйдет отличный педагог. Никаких помышлений о том, чтобы связать свою жизнь с актерством, тем более со съемками в кино, она в то время не обнаруживала.

Судьбоносным для Нины стал один из ее визитов в гости к лучшей подруге Маше, дочери известного поэта Владимира Луговского. Нина в тот день была в ударе и, видимо, что-то удачно изображала, декламировала друзьям-сверстникам. На артистичную девушку случайно обратил внимание Владимир Александрович. Вскоре он подошел поближе к веселой компании и завел с молодежью разговор, кто куда собирается поступать. Маша думала сдавать экзамены на археолога, Нина — на учителя.

Против намерений собственной дочери поэт не возражал, а вот Нину решил переубедить:

— А вы не хотите попробовать поступить на артистку?

— Что вы? — удивилась Гребешкова. — Мне даже и в голову такое не приходило.

— Ну и напрасно, — сказал Луговской. — У вас ведь к этому явные способности. Обязательно идите во ВГИК.

О существовании такого института Нина Гребешкова в то время даже не знала. А когда Луговской просветил ее на этот счет, была еще больше удивлена рекомендациям уважаемого поэта. В то время кино для большинства людей, особенно молодых, казалось чем-то недосягаемым; считалось, что в этот волшебный мир есть шанс пробиться только у обладателей исключительных способностей, ослепительных красавцев и гениев.

Но Луговской и слушать не хотел никаких возражений — он вошел во вкус и в итоге буквально настоял, чтобы его Маша взяла документы лучшей подруги и сама отнесла их во ВГИК. Практически так всё и произошло — чуть ли не против воли главной фигурантки.

Дальнейшие события разворачивались почти как в сказке. Сначала Нина оказалась последней, кого занесли в список поступающих. Затем она сдала экзамены, выдержала гигантский конкурс и была зачислена в мастерскую к одной из самых знаменитых кинематографических пар — Сергею Герасимову и Тамаре Макаровой.

Более того, уже на первом курсе Нину Гребешкову пригласили сниматься в кино. Да не кто-нибудь, а сам Константин Юдин, режиссер общеизвестных комедий «Девушка с характером», «Сердца четырех», «Близнецы». В этот раз, впрочем, Юдин затеял снимать приключенческий фильм «Смелые люди», который в 1950 году станет лидером советского проката. Гребешкову Юдин пробовал на главную женскую роль, но в результате предпочел чуть более взрослую Тамару Чернову. А Нина сыграла в «Смелых людях» эпизодическую роль ее подруги. Но для начинающей актрисы, первокурсницы, и такое событие было из ряда вон выходящим.

Поскольку тогда было время малокартинья (выпускалось ничтожное количество отечественных фильмов), на дебютантку обратили внимание и обычные зрители, и кинематографисты. На улицах Нину стали узнавать, а с «Мосфильма» приходили приглашения на следующие кинопробы. Новые роли Гребешкова получила очень скоро — и они были уже куда более крупными. В такой ситуации учеба не могла не пострадать.

В итоге Герасимов отчислил студентку, осмелившуюся не прислушаться к его священному принципу — либо сниматься, либо заниматься. Гребешкова отнеслась к этому спокойно, решив, что еще не поздно пойти учиться на педагога, как она планировала с самого начала. Но на этот раз в дело вмешался Нинин приятель с режиссерского курса Владимир Карасев. Он настоял, чтобы Нина написала заявление Василию Васильевичу Ванину, известному актеру и руководителю еще одной мастерской ВГИКа. Ванин скрепя сердце принял студентку, от которой отказался Герасимов. Но вскоре Василий Васильевич скончался — и его учеников перевели к Владимиру Вячеславовичу Белокурову. А белокуровский актерский курс как раз объединяли со студентами-режиссерами для совместной учебной работы. Тогда-то Нина Гребешкова и познакомилась с будущим мужем.