Евгений Новицкий - Леонид Гайдай

Однако книжные аллюзии возникают у Гайдая и в фильмах, написанных по оригинальным сценариям. Например, Шурик в «Наваждении» читает стихотворение Ярослава Смелякова «Хорошая девочка Лида», которое было написано еще в 1940 году, то есть за 25 лет до выхода фильма «Операция «Ы»…». Просто Гайдай читал данное стихотворение на вступительных экзаменах во ВГИКе, и ему во что бы то ни стало хотелось, чтобы эти же строки читал его новый любимый герой.

Нина Гребешкова еще во время съемок не преминула выразить мужу сомнение относительно данной цитаты:

— Мне кажется, это как-то слишком старомодно.

Но Гайдай парировал:

— Скажи спасибо, что я на вступительном Бабеля не читал.

Впрочем, любимым поэтом Леонида Иовича был не Смеляков, а Михаил Светлов. Именно в его честь в «Бриллиантовой руке» назван пароход, на котором Семен Семеныч совершал увлекательный заграничный круиз.

А после «Бриллиантовой руки» Гайдай наконец-то сумел осуществить давнишнее желание — экранизировал своих любимых прозаиков Илью Ильфа и Евгения Петрова. «Двенадцать стульев» он перечитывал бессчетное количество раз — и всегда смеялся.

Бывало, жена интересовалась:

— Что это тебя там так рассмешило?

— А ты сама почитай, — говорил Гайдай. Но Нине Гребешковой этот роман не нравился, как ни старалась она им проникнуться.

Фильмом «12 стульев» Леонид Иович остался удовлетворен и всю жизнь считал его одной из лучших своих работ.

Потом им были перенесены на экран пьеса Михаила Булгакова «Иван Васильевич», произведения Михаила Зощенко, гоголевский «Ревизор» и роман финского писателя Майю Лассилы «За спичками» — последний, впрочем, без особой охоты.

Он, вероятно, продолжил бы адаптировать для экрана произведения русских сатириков, если бы на его версию «Ревизора» — фильм «Инкогнито из Петербурга» — так сильно не ополчилась цензура. Гайдай очень переживал и в итоге зарекся экранизировать классику, хотя до этого думал, что было бы неплохо снять что-нибудь по мотивам Салтыкова-Щедрина или перенести на экран «Левшу» Лескова. (Кстати, «Левшу» и фильм «Оно» по мотивам щедринской «Истории одного города» в восьмидесятые годы снял Сергей Овчаров, которого в какой-то степени можно назвать ленинградским последователем Гайдая.)

Некоторое время Гайдай раздумывал и над тем, чтобы экранизировать поэму Твардовского «Василий Теркин». Но кино про войну Леониду Иовичу всё-таки снимать не хотелось, и к этой идее он не возвращался.

Пытался он подступаться и к творчеству Александра Вампилова, но, несмотря на свое восхищение его пьесами, сразу же убеждался, что это не его, не гайдаевский материал.

Наконец уже в девяностых годах Гайдаем овладело желание экранизировать роман Достоевского «Идиот». В те годы можно было уже не опасаться цензуры, так что столь неожиданный для Леонида Иовича фильм вполне мог увидеть свет, проживи он хотя бы на несколько лет дольше.

Что касается чтения книг, то Гайдай был захвачен этим занятием с детства. К хорошим книгам его приучили родители, которые специально для своих троих детей собирали домашнюю библиотеку, где преобладали классические литературные произведения. Кроме того, отец Леонида выписывал массу юмористических журналов, что тоже сказалось на литературных вкусах будущего режиссера.

Позже, когда юный Гайдай стал участвовать в школьной самодеятельности, многие однокашники были впечатлены его декламацией стихов Маяковского и рассказов Зощенко.

Все любимые писатели Гайдая, читаемые им на протяжении жизни, были юмористами. Помимо Михаила Зощенко и Ильфа и Петрова, это Юрий Олеша, Джером К. Джером, Карел Чапек.

Обожал Леонид Иович и рассказы своего коллеги Василия Шукшина. Гайдай мог разбудить ночью жену и начать восторженно бубнить ей только что прочитанный рассказ Василия Макаровича:

— Ты только послушай!

Нина отмахивалась:

— Леня, да я это сто раз уже читала.

Но Гайдая переполнял восторг, и он не успокаивался, пока не зачитывал супруге впечатлившие его строки.

Наверное, Леонида Гайдая нельзя было назвать библиофилом, но к книгам он относился с почтением. Например, следил за тем, чтобы книжные полки у него дома не были заставлены ничем посторонним — ни фотографиями, ни статуэтками, ни прочими предметами.

— Книги — для того, чтобы их читать, — говорил Леонид Иович. — Поэтому они всегда должны быть на виду.

Во второй половине 1963 года, пока Гайдай мучительно раздумывал над тем, что он будет снимать дальше, завязалось судьбоносное для него сотрудничество двух сценаристов — Мориса Слободского и Якова Костюковского. Первый до этого работал в связке с Владимиром Дыховичным, второй — с Владленом Бахновым. Но Дыховичный умер летом 1963 года; примерно в то же время разошлись пути Костюковского и Бахнова, которые несколько лет вместе писали тексты для эстрадного дуэта Тарапуньки и Штепселя. В 1963-м вышла в свет спортивная комедия «Штрафной удар», сценарий которой также был сочинен Бахновым и Костюковским. Сразу после этого последний станет работать в дуэте со Слободским (их сотрудничество продлится до самой смерти Мориса Романовича в 1991 году), а Бах-нов окажется постоянным сценаристом Гайдая в семидесятых годах.

Итак, в 1963 году Морис Слободской (как мы помним, соавтор сценария «Жениха с того света») сообщил Гайдаю, что они с Костюковским горят желанием написать комедийный сценарий, рассчитанный на бешено популярную троицу — Труса, Балбеса и Бывалого. Режиссера это предложение ничуть не вдохновило, тем более что с подобными идеями к нему за последнее время успели обратиться уже десятки авторов.

— Я только что снял фильм по рассказам О. Генри, — сказал Гайдай Слободскому. — И уж теперь возвращаться к тройке точно не намерен. Для меня это пройденный этап.

— Леонид Иович, — взмолился Слободской, — ведь если вы не станете снимать тройку, ее тут же подхватят другие режиссеры.

— Ну и пусть подхватывают, — будто бы равнодушно отвечал Гайдай.

Слободскому послышались в этом ответе нотки сомнения, и он продолжал настаивать на своем. Гайдай был неумолим, но в процессе разговора у них всё-таки родилась идея новой совместной комедии.

— Мне нужен положительный комедийный герой, — неожиданно сказал Гайдай. — Если вы с Костюковским согласны писать про такого героя, то, думаю, мы с вами сработаемся.

Слободской не возражал. Костюковский — тоже. На всякий случай соавторы в скором времени обратились к Гайдаю уже вдвоем. Поняв, что имеют дело с привередливым режиссером, они решили сразу выяснить, что именно ему нужно. Гайдай охотно делился своими художественными предпочтениями.