Михаил Антонов - Жизнь в Советском Союзе была... [СИ]

Ну и как всякая рабочая окраина, наш район был довольно хулиганский, особенно при таких соседях, как Колхозный поселок и «Шанхай». Случалось всякое: дрались, тыкали друг друга ножами, пьянствовали и хулиганили. Человеческого дерьма по округе хватало.

Еще в детстве стал невольным свидетелем одной истории. Проходящие через наш двор «шанхайцы» обидели кого-то из братьев Новиковых. По-моему, Алешку. Алексей рассказал про это Жорику — Сашке Журавлеву. И буквально через полчаса, когда шанхайская шпана возвращалась назад, Жорик их тормознул и решил с ними разобраться. Он не побоялся сделать это один, потому, что он был сильнее и крупнее любого из них, но не учел одного, что они вооружены. Главный из шанхайцев, кажется, это был тип по кличке Ржавый (по именам мы их даже не знали), успел выхватить нож и броситься на Сашку. Тому ничего не оставалось делать, как убегать. Буквально через минуту из подъезда выскочил отец Сашки — дядя Коля, и теперь уже шпана рванула от него. Потом еще пару дней Журавлев старший, уже потерявший старшего сына и чуть не оставшийся без младшего, пытался поймать Ржавого, но тот успешно скрывался.

Был еще один «герой», но уже с Колхозного, который всюду ходил с пикой и хватался за нее по любому поводу. Кличку его я правда запамятовал. Однажды светлым днем прямо на улице возле дома N 30 по Краснознаменной он пристал к пьяному мужичку и даже попробовал его ограбить. Но, по счастью, мимо проходил настоящий мужик, который не побоялся вступиться за незнакомого человека. И оказалось, что прижатый в буквальном смысле к стенке, колхозненский хулиган — трус еще тот. Он жалобным голоском отказывался, что пика принадлежит ему, и врал, что именно поддатый мужичок решил на него напасть.

Я неоднократно видел драки взрослых парней и даже мужиков. Случались и массовые выяснения отношений. Как-то в начале семидесятых в наш двор забрела группа шанхайцев во главе с самим Пиратом, лидером их группировки. С какими-то неясными целями они пришли к Сашке Пичулу, живущему в пятиэтажке по улице Колхозной, 25. И надо же так приключиться, что именно в этот момент в гостях у моего брата Юрия оказалась группа его бывших одноклассников: Сашка Богатенко, Гера Демази, Сашка Кислянников и еще кто-то.

И вот на выходе из подъездов две эти группы молодежи в возрасте лет за двадцать столкнулись во дворе. Я даже не понял, из-за чего возник конфликт, но в воздухе сразу запахло дракой. Групповой. Видимо, для боестолкновения достаточно было просто увидеть друг друга. С обеих сторон было человек по семь-восемь, каждый изготовился и стал хвататься за то, что попало под руку: кто за булыжник, кто за колья. Но, после взаимного обмена угрозами, обильно сопровождаемых матом, шанхайцы быстро ретировались со двора. Друзья брата, удовлетворившись моральной победой, тоже отправились по своим делам. В этот раз обошлось без массового мордобоя.

Кстати, брат Юрий как-то рассказывал, что был свидетелем, а я подозреваю, может даже участником события, когда однажды чуть не полторы сотни орлов с Колхозного, вооружившись колами, ходили разбираться с кем-то в район кинотеатра «Спутник». Но увидев такую толпу мстителей, враг им на встречу благоразумно не вышел.

Все же надо отметить, что с хулиганством тогда боролись. Хорошо запомнился случай с долговязым татарином с «Колхозки» по кличке Картечь. Он считал себя крутым парнем и искал на некоторые части своего тела приключения. И хотя по возрасту он давно перерос пору ученичества, но, тем не менее, любил заглядывать в нашу школу N 9. Заявится с дружками вечером после занятий, когда там только кружки и секции и давай хулиганить. Пару раз вваливался и на занятия нашей легкоатлетической секции, хамил, обзывался, провоцировал на драку ведущего занятия физрука Алексея Алексеевича Тарасенко. Кончилось тем, что, окончательно оборзев, он бегал за кем-то по школьному двору с лопатой, или с ломиком, угрожая убийством.

А потом был суд. Выездной. Прямо в актовом зале школы. Картечь получил два года химии. Находясь на поселении, он приходил на Колхозный на побывку, но в школу больше не заглядывал, видимо, чему-то уже научился.

В пятом классе мы учились уже по кабинетной системе. Каждый урок проходил в новом классе с новым учителем. Это раньше Александра Алексеевна учила нас всему: и труду, и русскому, и арифметике. Теперь каждый предмет нам преподавал узкий специалист. Нашим классным руководителем стал математик Леонид Семенович Шаяхметов.

Я уже не раз писал в своих произведениях, что нашему поколению сильно повезло, нас учили настоящие Учителя. Они молодыми прошли войну, они в голодное послевоенное время выучились на педагогических курсах. Они выбрали эту специальность и так любили ее, что стали в ней корифеями. А потом выяснилось, что послевоенные курсы — это не пединститут, а раз нет высшего образования, то нельзя преподавать в старших классах и им разрешали учить детей только до 8-го класса. Но авторитет их был среди нас непререкаемым. Одним из таких Учителей был и наш Леонид Семенович. Всегда тихий, уравновешенный, рассудительный и справедливый. Он никогда ни на кого не кричал, но дисциплину всегда поддерживал. Другим таким же преподавателем был учитель русского языка и литературы Булдыгеров Серафим Кузьмич — требовательный и строгий, но тоже всегда справедливый и мудрый. А в шестом классе мы познакомились и с Яушевым Александром Ивановичем, преподававшим физику.

Учеба в средних классах заметно отличалась от начальной. Если раньше мы кроме своего четвертого этажа ничего не видели, не считая столовой, актового и спортзала, то теперь мы исследовали все школьные закутки. Уроки труда проходили у нас уже в слесарной мастерской. Если в младших классах мы учились штопать и вышивать, то теперь пацанов учили пользоваться напильником, молотком, ножовкой и зубилом. Девочек же отделили от мальчиков, и они занялись домоводством.

На уроке физкультуры мы уже пользовались спортивными раздевалками, а не переодевались в классе, как раньше. Зимой, когда у нас была лыжная подготовка, нам выдавали палки и лыжи с ботинками из школьного фонда, а не заставляли приносить из дома, кто какие имел.

В пятом классе мы начали учить иностранный язык. Уж не знаю почему, но делить нас на языковые группы поручили Александре Алексеевне, когда мы еще заканчивали четвертый класс. Какими критериями она пользовалась, определяя, кто какой язык будет учить, для меня загадка, в общем, в результате ее решения, мы с братом оказались поклонниками французского языка, крайне красивого, но весьма непрактичного. Я до сих пор не знаю, что можно сделать хорошего, зная французский, ну если только изъясняться в чувствах дамам и спеть несколько песен вроде «Tombe la neige» или «Les Champs-ElysИes».