Михаил Антонов - Жизнь в Советском Союзе была... [СИ]

Вот такая у нас была окружающая среда.

Первые мои воспоминания связаны с яслями. Следовательно, я помню себя где-то с двух-трех лет. Воспоминаний три.

Первое — меня оставили в яслях в ночной группе. Как я выяснил у матери позднее, связано это было с тем, что мой брат — двойняшка Леша подцепил какую-то детскую инфекцию, и, чтобы я не составил ему компанию, в целях изоляции от больного, меня не взяли домой. И вот лежу я весь одинокий на раскладушечке… Почему одинокий? Потому что в стороне от всех остальных ребят. Им раскладушки поставили как обычно в центре группы (так называлась комната, в которой дети проводили свое основное время: и спали, и ели, и играли), а мне, как внеплановому и вдобавок брату инфекционного больного, — чуть в стороне возле рабочего помещения нянечки. Оно отделено от группы деревянной перегородкой с окошками под потолком. Возле этой перегородки я и лежу. В нашей комнате свет выключен, а вот в хозяйстве нянечки горит какая-то лампа, непогашенная видимо специально. Через матовое стекло перегородки ее рассеянный свет частично падает в залу и создает полумрак, в котором видно лежащих детей. Все ребятишки уже спят, поскольку тихо-тихо, и никто не отвлекает меня. Я смотрю на это освещенное стекло, мне абсолютно не страшно и я думаю: «Мама скажет братику Вове купить эту штуку мне, Володя пойдет в магазин и купит мне это».

Я, убей бог, не помню, что именно мне должны были купить, но точно знаю, что послать за этим должны были именно братика Вову.

Воспоминание второе. Короткое. Действующие лица те же. Брат Володя ведет нас на выход. Я первым подбегаю к массивной двустворчатой двери, толкаю ее и вижу ярко освещенную солнцем улицу. Прямо передо мной тротуар, за ним небольшой газончик, а еще дальше — широкая дорога, по которой в обоих направлениях едут машины: легковые, грузовые и даже троллейбус. Потом мне объяснили, что, скорее всего, и это мое воспоминание о яслях. Просто в ясли нас водили, а поначалу, и носили через весь город на улицу Свободы 161, железнодорожные ясли все были в районе вокзала. Оттуда мои воспоминания и об интенсивном автомобильном движении на дорогах, и о троллейбусе. Хотя брат Владимир считает, что это воспоминание вряд ли связано с яслями, дескать, у них не было выхода на улицу, а только во двор, так что дверь в солнечный мир я распахивал в какой-то другой организации, возможно в детской поликлинике.

Тут нельзя не упомянуть о героическом поведении моих старших братьев Юрия и Владимира, которые буквально на своих загривках таскали нас с Лешкой через весь город в ясли. Это они нам с братцем тогда казались большими и взрослыми, то на самом деле им было тринадцать и одиннадцать лет. Надо также учесть, что общественный транспорт в то время мимо нас еще не ходил. Юра и Володя сначала вели нас на трамвайную остановку у Теплотехнического института. Правда, вели — это сильное преувеличение. Идти пешком так далеко — по теперешнему целых две трамвайных остановки — мы сами могли только на последнем году пребывания в яслях, а до этого братья сажали нас к себе на плечи и несли на собственных шеях. Потом надо было вместе с нами, не потеряв, впихаться в переполненный трамвай № 3, идущий до вокзала. Потом выйти в районе улицы Евтеева и тащить нас еще целый квартал до улицы Свободы. Там раздеть и сдать воспитательнице.

А если учесть, что лето на Урале короткое, а в другие сезоны на улицах то скользко, то сыро, а на бутузах полная экипировка вплоть до валеночек и шапок с шубейками зимой. Это ведь тоже что-то весит. Да и сдать воспитательнице — этого мало, надо еще и вечером забрать. Но обычно по вечерам нас забирала мама. Как она одна вела нас двоих домой через весь город, не представляю.

Третье мое воспоминание связано с выпускными торжествами в яслях. Все мальчики как одна футбольная команда — черные шортики, белые рубашечки, девочки — тоже белоснежные с большими бантами на головках. Что именно происходило на торжестве не помню. Но то, что после него нам дали на прощание поиграть новыми игрушками — в памяти отложилось. Я увлеченно катал реактивную ракету-самолет с инерционным двигателем. Ее сначала надо было раскатать, прижимая к полу и толкая вперед, а потом можно было отпустить, и ракета сама, жужжа мотором, ехала вперед на два или даже три метра. Единственно, надо было успеть прибежать на место ее остановки, чтобы другие мальчики не подумали, что ракета бесхозна и с ней никто не играет. Вот так, играючи, я расстался с младенчеством.

С концом СССР и появлением РФ эти ясли закрыли за ненадобностью, детей в начале девяностых годов женщины практически не рожали. Теперь в этом помещении на улице Свободы, 161 располагается несколько контор, и центральное место занимает Межрайонное управление инспекции исполнения наказаний. Где резвились советские дети, там теперь «граждане начальники» решают судьбы осужденных. Это — история страны, однако.

Свой детский сад я помню хорошо. Даже самый первый день. Чуть ли не на другой день после выпуска из яслей нас с Лешкой сдали в садик, тот самый N 175, что располагался возле нашего дома. Тут-то старшие братья, наконец-то, вздохнули с облегчением. Им уже не надо было вставать чуть свет, чтобы тащиться с нами через весь город к вокзалу. Теперь достаточно было открыть нам дверь квартиры и скомандовать: «Вперед»! А потом, не торопясь, переместиться к окну в спальне и убедиться, что мы добежали до входа в садик. Вечером же одному из них надо было, между делом, заглянуть в детское учреждение и, ткнув пальцем, сказать воспитательнице: «Мне вот этих двоих, пожалуйста».

Но все это было потом, а вот в первый раз нас, как полагается, привела в садик мама. Впервые попав в непривычную обстановку, где все незнакомо и все чужие, осознав, что остаемся одни, мы с братом дружно заплакали. Ревели долго, но мама уже ушла, воспитательница устала нас успокаивать, но вдруг я увидел знакомое лицо. К нам из недр учреждения вдруг вышла тетя Лида Филлипенко — подруга матери и моя крестная, а также наша соседка по подъезду, часто заходившая в гости. Правда, одета она была странно — в какой-то белый фартук. Как оказалось она работала в этом садике поваром. Увидев ее, мы с Лешкой перешли с рева на всхлипывание, а потом и вовсе успокоились. А тут еще нашу группу вывели на улицу, и тогда я познакомился со многими своими сверстниками. Это были ребятишки с нашего и «того» двора, из мостопоездского дома «на Солнечной», а также с Колхозного поселка. Особенно мне запомнилось, что в группе было два совершенно одинаковых пацана, так я впервые увидел братьев-близнецов Новиковых.