Михаил Антонов - Жизнь в Советском Союзе была... [СИ]

Мне больше всего понравилось у кровельщиков. Высоко, далеко все видно, воздух свежий, а когда дождь идет и на крыше лить гудрон нельзя, то сиди с мужиками на чердаке и слушай их сексуально-озабоченную болтовню про то, кто, кого и сколько раз… Хорошие были ребята, только бабами сильно озабоченные. Кстати, они мне за мой ударный труд даже небольшую премию из своих средств выделили, хотя и не обязаны были.

Именно в это время я немножко научился играть в настольный теннис. В институте на пятом этаже, в фойе перед актовым залом стояли теннисные столы и в обеденное время там часто проходили спонтанные соревнования на выбывание. Проиграл — уступи место, встань в очередь, может еще сыграть успеешь. Собирались в основном юные специалисты и всякие молодые подсобники, вроде меня, так что заодно это было и местом тусовки институтской молодежи.

Однако, случалось там и люди постарше друг друга находили. Помню прямо у меня на глазах завязывались отношения между мужчиной и женщиной средних лет. Мужчина этот иногда забредал по шарику ракеткой постучать, а потом туда женщина стала заглядывать. Сперва с подругой приходила, вроде как посмотреть. Сядут на лавочке, что вдоль всех стен стояли и наблюдают за игрой. Потом одна приходить стала. Порой ударит кто неточно, шарик к ней и укатится, раз, другой. Потом мужчина ей что то сказал, когда шарик подбирал, она что-то ответила, потом он уже сам присел рядом, и они разговаривать начали. А затем он и не играл больше, придут они в обед в фойе, сядут в уголочке и беседуют. Потом и приходить оба перестали, видно нашли другое место для встреч.

Вообще-то, атмосфера в интитуте, как мне казалось, была несколько легкомысленная, не всегда рабочая. Слишком многие рассматривали этот НИИ как место устроения личных дел, как незатейливую синекуру, как место весьма необременительной, но среднеоплачиваемой работы. Поскольку я в ГосНИИЭПе занимал не самую высокую должность, меня никто не стеснялся, и никто не считал нужным скрывать от меня свое безделье. Некоторые им даже бравировали. Но зато эти люди были на первых ролях, когда приходило время праздника и веселья. Такого разудалого празднования Нового года, каковое я имел счастье отмечать в ГосНИИЭПе, я больше нигде не видел. Все было в наличии: спиртное, закуска, красивые женщины, легкие отношения, даже драка в финале праздника, в которой я, впрочем, благоразумно не участвовал. Именно на этом празднике я впервые попробовал заморский напиток «Пепси-колу». И в первых рядах веселящихся были именно те, кто в остальное время вел жизнь праздную и пустую.

Меня, наверное, многие с удовольствием обвинят в поклепах на честных и порядочных сотрудников НИИ, которые действительно что-то там изобретали, изучали, внедряли и двигали вперед. Я охотно верю, что такие в ГосНИЭПе, наверняка, были, но вот только за те семь месяцев, которые я там отработал, я не имел счастья с ними познакомиться. Скорее всего они прятались от меня по своим лабораториям и были слишком заняты своими открытиями, чтобы попадаться мне на глаза.

Хотя вру, были в этом НИИ люди, которые честно и добросовестно относились к своим обязанностям. Ну, например, уборщицы — в кабинетах, в коридорах, а лабораториях и туалетах было чисто и убирали там регулярно. Девушки библиотекари тоже добросовестно работали — книги они выдавали по первой просьбе. Работяги в механическому цехе что-то без конца резали, сверлили и вытачивали на своих станках. Стеклодув Виктор — приятель нашего Бориса, Ивановича выдувал какие-то специальные колбы для химических опытов. Вы видели, как сверкает кварцевое стекло, когда с ним работает стеклодув? Красота неописуемая. Слесаря КИПиА поддерживали в рабочем состоянии контрольно измерительные приборы и автоматику. И электрики хорошо работали, и связисты. Свет в помещениях института не пропадал, да и телефонная связь не прерывалась. Не все в НИИ были бездельниками, но все же иногда попадались, попадались.

Ныне ГосНИИэп прекратил свое существование. Его преемник — Уральский Электродный институт теснится всем коллективом в малюсенькой комнате и непонятно чем занимается, а огромные здания перевел в свою собственность хитрозадый еврей-предприниматель. Теперь он, сдавая помещения под офисы и магазины, наживает себе капиталы на когда-то общенародной собственности.

Но пора, пора нам вернутся от моей работы к моей же учебе.

Занятия в ЧПИ мне нравились. Хотя учиться было тяжело. Лекции начинались в семь вечера и длились чуть не до одиннадцати часов. А ведь с утра всем нам надо было еще пойти на работу. Учебными днями были четыре дня в неделю: понедельник, среда четверг и пятница. Такой темп выдерживали не все, кто-то бросал сам, кого-то отчисляли за неуспеваемость. Из той группы, с которой я начинал учебу, без единого академа через шесть положенных лет диплом получили только четыре человека. Как говаривал один преподаватель с нашей кафедры: тем кто учится на вечернем и сумеет получить диплом всесте с этим документом еще и орден давать нужно. И я с ним, в общем-то, согласен. Орден, не орден, а медаль точно.

На первом курсе у нас самым сложным предметом был курс высшей математики, под названием «Основы математического анализа». Именно этот предмет был камнем преткновения для большинства студентов, а вовсе не пресловутый сопромат. Сопромат изучали на втором или третьем курсе, чтобы до него дожить, надо было сдать математику. Как говаривал другой наш преподаватель, уже с кафедры «Высшей математики N1» ЧПИ: «Да вы выйдите на проспект Ленина, спросите любого и окажется, что каждый четвертый из них учился у нас в ЧПИ и был отчислен именно по тому, что не сдал матанализ!» Так он нас запугивал перед экзаменами. И, надо сказать, он не сильно преувеличивал.

Время шло, и к нам с неудержимой неизбежностью приближалась первая сессия. Я был юн, горяч и, может, даже самоуверен, а вот некоторые из моих сокурсников начинали волноваться заранее. Один из моих ближайших приятелей по институту Толик Вишникин, вдруг стал заговариваться. Идем мы сним по бесконечно длинному коридору главного корпуса ЧПИ и вдруг ни с того, ни с сего он произносит:

— У меня сейчас на пять метров работает, а надо сделать на десять.

— Это ты о чем? — удивленно вопрошаю я.

— Да так, о своих проблемах задумался, — отвечает он.

Ответ на мучивший его вопрос я получил за день до экзамена. Оказывается, Анатолий, будучи не плохим радиомастером, решил сдавать матанализ по примеру показанному в фильме «Необыкновенные приключения Шурика», где, если вы помните, студент Дуб использует радиостанцию на экзамене. И, что самое интересное, у Толика, в отличие от незадачливого Дуба, фокус удался. Вишникин дождался, когда сдадут экзамен его друзья, потом зашел в аудиторию и взял билет. Одевать повязку на пол-лица ему не пришлось. Со времен истории про Шурика техника далеко шагнула в решении проблем миниатюризации радиоэлементов. Миниатюрный динамик вставлялся в ухо и был практически незаметен. Антенной служила дужка очков, одетых Вишникиным на экзамен. Малюсенький микрофон крепился возле часов на руке и скрывался рукавом пиджака. Когда Толик хотел что-то сказать, он делал вполне естественный жест — подпирал левой рукой голову, как будто задумавшись, и тихонько шептал свои вопросы в рукав. Сам передатчик был не больше спичечной коробки и лежал где-то во внутреннем кармане пиджака. Так что ничего снаружи не было видно.