Леонид Млечин - Примаков

Никогда не забуду и последний наш разговор. Он был уже болен, сильно похудел, за воротник рубашки можно было кулак просунуть. Рассказал, что у него была тяжелая операция. Но надеялся на лучшее. Я, разумеется, не знал истинного диагноза и верил, что он скоро поправится. Мы беседовали очень долго, пока помощник не напомнил, что прибыл посол одной из арабских стран — ему назначена аудиенция.

— А мы как-то не договорили, — с сожалением произнес Посувалюк.

Я встал, чтобы попрощаться. Он неожиданно задержал меня:

— Посидите еще с нами.

В небольшой комнате отдыха мы уселись втроем. Посол наверняка очень удивился, что на такой важной беседе присутствует посторонний, но как истинный дипломат виду не подал. Принесли чай. Мы поговорили несколько минут на общие темы, и, понимая, что нельзя злоупотреблять гостеприимством, я раскланялся. Пожимая руку Виктору Викторовичу, я не предполагал, что вижу его в последний раз.

Прощание с ним проходило в обычном месте — ритуальном зале Центральной клинической больницы Управления делами президента. Собрался, наверное, весь наличный состав Министерства иностранных дел. Появился тогдашний глава правительства Сергей Вадимович Степашин, это оценили. Приехал уже отставленный от должности Евгений Максимович Примаков. Он сильно хромал, да и время было для него не лучшее (мы еще к этому вернемся), но не попрощаться со своим недавним заместителем не мог. Это одна из замечательных черт Примакова — верность друзьям и товарищам…

Во время первой войны в Персидском заливе Посувалюк оставался единственным каналом связи Ирака с внешним миром. Тарик Азиз попросил советского посла срочно передать Генеральному секретарю ООН и председателю Совета Безопасности: Ирак уже начал вывод войск из Кувейта, Ирак принимает все резолюции ООН и гарантирует выплату Кувейту компенсации за нанесенный ущерб.

Джордж Буш-старший и его команда добились своего. Если бы Буш прислушался к сторонникам умиротворения Саддама, Кувейт и по сей день был бы оккупирован иракскими войсками. Вечером 27 февраля Буш сделал заявление:

— Кувейт освобожден. Армия Ирака побеждена. Наши цели в военной сфере достигнуты. Кувейт опять принадлежит кувейтцам, они вновь распоряжаются собственной судьбой. Семь месяцев назад Америка и весь мир сказали: хватит! Мы заявили, что не потерпим агрессии против Кувейта. И вот сегодня Америка и весь мир сдержали свое слово.

Тринадцатого марта 1991 года Верховный Совет разрешил Горбачеву создать вместо распущенного Президентского совета новую структуру — Совет безопасности, своего рода узкий кабинет. В него вошли вице-президент Янаев, новый глава кабинета министров Валентин Сергеевич Павлов, председатель КГБ Крючков, министры обороны — Язов, внутренних дел — Пуго, иностранных дел — Бессмертных, а также Бакатин и Примаков, которому Горбачев хотел поручить внешнеэкономические дела.

Каждую кандидатуру утверждали депутаты. Надо было набрать больше половины голосов. При первом голосовании Верховный Совет не утвердил Примакова и Болдина. Кто-то из депутатов был недоволен бывшим спикером, но в основном, как выяснилось позже, целенаправленно работало против Примакова руководство Верховного Совета. Горбачев доказывал, что Примаков нужен в Совете безопасности. Заставил проголосовать еще раз. Примаков подошел к микрофону и попросил не переголосовывать. Поступок оценили по достоинству. Примаков прошел. Тогда на Евгения Максимовича смотрели как на подозрительного либерала, позже он воспринимался как неисправимый консерватор…

У Александра Яковлева была своя точка зрения на сей счет:

— Он не консерватор, он просто никогда не торопился с выводами. То, что можно сказать сегодня вечером, он предпочитал сказать завтра утром.

— Вокруг Горбачева, условно говоря, были две группы. Одна подталкивала его вперед, другая держала за руки: не надо спешить. С кем был Примаков? — спросил я Александра Николаевича.

— Примаков всегда считал, что надо двигаться вперед. Не так явно, без вспышек. Я был более радикален. Он более осторожен. Он был более осторожным во внешнеполитических делах, чем, скажем, Шеварднадзе. Но в решении принципиальных вопросов не помню, чтобы он оказывался на той стороне, которая говорила: не надо.

— Вы были единомышленниками? Или на дальнейшее будущее России смотрели по-разному?

— Конечно, единомышленниками. По принципиальным вопросам. Иначе бы разошлись. Хотя надо оговориться: он дружеские отношения ставил выше любых политических разногласий. В отношении будущего страны Евгений Максимович занимал достаточно определенную позицию: Советский Союз, пусть в другом виде, в виде конфедерации, но должен жить…

Вадим Бакатин считал, что Примаков не так близок был к Яковлеву, хотя у них хорошие отношения.

— Все мы, перестройщики, не знали, куда идти из нашего развитого социализма. Евгений Максимович, по-моему, курс на радикальные реформы не разделял. Практическая направленность, прагматизм, здравый смысл — вот его философия. Честно говоря, в некоторых вещах у нас с ним не было единодушия. Он был более жестким человеком, чем я. Я был большим либералом в то время. Романтиком. У меня была идеализация Запада. Я одно время искренне считал, что мир поможет нам войти в новую жизнь. Мир жесток оказался, и он никому ничего не хочет отдавать. Везде голая прибыль. Примаков лучше знал этот мир и осторожнее подходил к этим ахам: ах, всё будет хорошо! Не всё…

Формирование Совета безопасности затянулось. Примаков ведал международными экономическими вопросами. Закрепленного за ним круга обязанностей не было. Он сидел в кабинете, который прежде принадлежал Молотову, и писал Горбачеву о проблемах в сфере внешней торговли. Он считал первоочередной задачей подготовить почву для вступления Советского Союза в важнейшие международные экономические институты — Генеральное соглашение по торговле и тарифам (теперь это Всемирная торговая организация), Международный валютный фонд и Всемирный банк — и главное — войти в «семерку» крупнейших экономических держав. Этот вопрос обсуждался на заседании Совета безопасности 18 мая 1991 года. Примаков твердо сказал:

— Без Запада нам не обойтись.

Вадим Бакатин говорил:

— Люди такого высокономенклатурного ранга, как я их наблюдаю, очень умело используют своих помощников, любят, когда им напишут, заготовят. Очень немногие стараются это делать сами. Евгений Максимович из тех, кто всё делает сам. Дает Горбачев задание. Что делает мудрый аппаратчик? Поручит помощнику, тот еще кому-то. Примаков говорил: садимся и будем писать. Мне это нравилось. Я тоже старался писать сам, но у меня хуже получалось.