Юрий Левичев - Время и люди

– Надо быть осторожней на улице, как бы чего не вышло, – подумал я…

В Самару из Грозного по обычным линиям связи было довольно сложно позвонить. И когда это удавалось, праздник в душе продолжался не меньше недели. Супруга рассказывала новости о дочери, о том, как подрастает и меняется внук, о своей работе, о моих родителях. Но потом опять где-то внутри «скребли кошки»… И казалось, что без меня у них там всё рушится… Всё складывается не так. И беспокойство не отпускало до того самого момента, когда вновь в телефонной трубке не услышишь родной, но такой далекий голос. Дни на службе летели быстро и только ночи почему-то казались нестерпимо длинными.

О том, как налаживается мирная жизнь в освобожденных районах Чечни, в прессе и на телевидении России почти ничего не говорили. Это было не интересно ни журналистам, ни власти в целом… Слишком много проблем лежало на поверхности, а проблемы не могли пойти ей в актив. Интересен был ход боевых действий. Там можно было рапортовать о победах. Но этим занимался не я, а пресс-центр Объединенной группировки во главе с Виктором Русаковым. Мы встречались с ним почти ежедневно. Обменивались информацией, координировали действия, намечали совместные планы. Работали слаженно, ведь знакомы были давно по учебным курсам при Академии МВД в Москве. И если Виктор больше крутился в офицерских кругах объединенной группировки войск в Ханкале и являлся связующим звеном с журналистами, то я по долгу службы контактировал с представителями аппарата администрации президента и других федеральных ведомств и конечно же с местным населением тут,- в Грозном. И тем не менее, – в зоны соприкосновения с боевиками выезжать приходилось.

В районе Чири-Юрта боевики взорвали и подожгли цементный завод. С просьбой подснять это место для репортажа обратились аккредитованные журналисты, работающие на одну из западных телекомпаний. Выдвинулись в предгорье на их потрепанной «Ниве»… Съехали с асфальта, протряслись по грунтовке в поисках возвышенности, с которой можно было снять общий план. Виден был только черный шлейф дыма. Но подходящего места, чтобы снять «картинку», так и не нашли. Наконец уткнулись во вкопанный по самую башню «Т-72». Из люка показался закопченый лейтенант,- командир танкового взвода. Пока проверял мои документы, машина с надписью «Пресса» на лобовом стекле оставалась под прицелом пулемета. Мало-ли кто и на чём может подъехать… Безопасность,- дело святое…

– Я здесь крайний, товарищ майор… Дальше территория не контролируется… Никого из наших там не было. На мины не проверяли.

– Давай так сделаем. Я с журналистами вот на эту сопочку на нашем «Мустанге» поднимусь, оттуда и нам всё видно будет, и ты нас видеть будешь. Дам им на съемку минуты полторы из-за машины. А ты бди… Если палить начнут,- прикроешь. Лады?

– Ну, лады… Хотя мне только за то, что я вас пропустил, командиры могут по башке настучать…

– А мы с тобой никому ничего не скажем.

– Ну, с Богом…

Мы удачно всё засняли, хоть и не без небольшого инцидента с журналистами. Те норовили выйти из-за машины на открытую местность. Поблагодарили летёху-танкиста… Автомат, – на предохранитель, двинулись в обратный путь. Только вылезли на асфальт,- ба-бах!- лопается заднее колесо. Домкрата в багажнике не оказалось. На дороге,- ни души… Скоро смеркаться начнет. Ночевать тут, – точно нарваться на приключения. Через час примерно вдалеке показалась старенькая «Волга» с оленем на капоте. Оставляю автомат в машине, сам на дорогу. Иначе точно не остановятся… Едут местные, – муж с женой, та уже на сносях… Попросил помочь без особой надежды. Так нет, вышли из машины и чеченец с улыбкой достал из багажника домкрат. Пока меняли пробитое колесо на запаску, ни намека на агрессивность или недовольство. Обычные жители прифронтовой полосы. Жаждущие мира и счастья своему будущему ребенку.

Такая вот странная война. Такие вот обычные люди…

До конца командировки оставалось чуть больше недели. Хотелось обычной домашней пищи, ароматного куриного бульона, настоящего свежесваренного кофе… Тушенка и консервы уже просто не лезли в горло. Общий для всего подразделения стол отменили давно,- после месяца моего пребывания в Грозном… Отменили без объяснения причин. Обедать ходил пешком на рынок. Благо он располагался в двух кварталах от комплекса полуразрушенных зданий, где я жил и работал. Всё это было рядом со стадионом «Динамо», тоже лежащим в руинах… На рынке можно было перекусить шашлыком из мяса или рыбы, выпить минералки, купить самое необходимое, начиная от иголки с ниткой и кончая водкой и сигаретами. Спиртное,- из-под полы… Магазинов в городе не было, только рынки и кое-где торговые вагончики. Водку брали у проверенных продавцов. Если верить полученной шифровке, – в Грозном гуляла партия отравленного боевиками алкоголя. И были реальные факты отравлений у солдат и офицеров.

Опять стал замечать за собой «хвост»… Только другой чеченец, гораздо моложе прежнего, топал за мной. Потом случайно увидел их вместе. Стало понятно, – ждут момента. Решили на мне заработать. Связался со «старшими товарищами». Сказали,- проверим. Через пару дней встретились… Постановили, – ради моей безопасности имеет смысл переехать в расположение воинской группировки в Ханкалу. А этих,- они «доведут» сами…

– Слушай, Вить, у тебя не будет для меня дела какого? – я обратился к своему коллеге в пресс-центре группировки Виктору Русакову. – Зачах я тут в Грозном…

– А я думаю, кого в Моздок послать, оттуда надо оборудование бывшего пресс-центра в Ханкалу переправить. Поможешь?

– Легко! Тем более в Моздок! Там же курорт по сравнению с нашими условиями…

Через час мы уже сидели в палатке пресс-центра Объединенной группировки войск в Ханкале и обсуждали когда, как и на чём можно будет перебросить сюда дополнительное оборудование из Моздока.

Машина, – раздолбанный в хлам по тутошнему бездорожью «Уазик», был нужен здесь. Оставалось,- только по воздуху на «вертушке». Следующим утром подошел к диспетчерам-летунам с просьбой перекинуть меня в Моздок.

– Примерно через полчаса вон та «корова» полетит,- показал капитан на грузовой Ми-26, стоящий в дальнем конце взлетной полосы. – Грузятся пока… Я тамошнему прапору сейчас про тебя по рации свистну. Сам себя впишешь у него в посадочный лист. Давай, не пуха…

– К черту,- ответил я и посмотрел в указанном направлении… К вертолету подъезжали и отъезжали груженые чем-то бронированные тентованные «Уралы». Перекурил на скамейке у палатки и пошел через поле на «взлётку». Топать пришлось с километр. Вписался в посадочный лист, по откидному борту поднялся в вертолет… Он был «под завязку» набит ранеными солдатами-срочниками. Ближе к кабине пилотов друг на друге в два яруса стояли необшитые гробы с погибшими. Тяжелораненые лежали на носилках. Остальные,- в окровавленных повязках, сидели на вещмешках, прислонившись спиной друг к другу. Всего,- человек сорок… У выхода на откидных стульях примостились медики. Место мне нашлось только рядом с «двухсотыми».