Пол Стэнли - KISS. Лицом к музыке: срывая маску

Моей любимой частью гастролей в поддержку Monster стали встречи с фанатами перед каждым шоу, на которых мы играли без подключения и без макияжа для небольшой группы поклонников, которые купили специальные VIP-билеты. Мы ни за что не смогли бы провести встречи такого формата с Эйсом и Питером. Во-первых, они бы попросту не пришли бы вовремя. Вдобавок они не знали достаточно песен, чтобы провернуть игру, которая больше всего забавляет на этих собраниях, — когда фанаты делают заявки на песни, и мы пытаемся исполнить их на месте, без подготовки, порой не играя некоторые из них десятилетиями. Так волнительно видеть реакцию фанатов, и мы получаем огромное удовольствие, играя перед ними так, словно мы все находимся у меня дома в гостиной.

В группе царит атмосфера комфорта и профессионализма. Известно, что VIP-билеты стоят недешево, но после этих встреч, как ни странно, люди благодарят нас. Для меня это является высшим подтверждением того, что мы делаем: если кто-то платит вам, а затем благодарит, это значит, что вы проделали хорошую работу. Нынешний состав KISS пробудил чувство общности, которое было невозможно со всей той суматохой старого состава.

Ко мне на шоу подходят доктора и говорят: «Благодаря вам я прошел через медицинскую школу». Бывшие осужденные говорят: «Вы помогли мне продержаться в тюрьме». Люди говорят мне, что KISS помогли им справиться со смертью близких людей или в борьбе с раком. На концерте в Сент-Луисе в 2012 году я организовал бесплатные билеты на встречу перед концертом для молодого человека с БАС (боковым амиотрофическим склерозом), или, как это еще называют, болезнью Лу Герига. Он не мог двигаться или говорить, но мне показалось, что в его глазах появился намек на улыбку, когда мы сделали совместное фото. В тот же день в VIP-зоне была семейная пара, которая покупала электрическую гитару, на которой я буду играть в тот вечер на сцене. После нашего концерта для VIP-зрителей я некоторое время беседовал с парой, чтобы узнать, какую надпись они желают увидеть на своей гитаре. После того, как человек в инвалидной коляске с БАС покинул палатку, мужчина повернулся ко мне и сказал: «Мы покупаем вторую гитару для этого молодого человека». Я опешил. Гитары, которые я продаю, предназначены для коллекционеров и стоят тысячи долларов. Парень в инвалидной коляске был чужим для этой пары. Они ничего не знали ни о нем, ни о его болезни. Они просто заметили его в комнате. Я сказал им, что был тронут их жестом. «Мы очень счастливые люди, — объяснил муж. — Нам нравится платить вперед».

Их наградой был акт дарения. Я же, в свою очередь, возместил им стоимость гитары. В том же году я познакомился с женщиной в Сан-Антонио, которая пришла на шоу, чтобы отпраздновать годовщину ремиссии рака. В другой вечер, когда я сходил со сцены в Лас-Вегасе, ко мне подошел полицейский с огромной улыбкой на лице. « Destroyer был моим первым альбомом, — сказал он. — Шоу было потрясающим… Ох, Боже, теперь и умереть можно». «Пожалуйста, не надо», — сказал я, и мы обнялись. Знаю — я не Флоренс Найтингейл (Флоренс Найтингейл, сестра милосердия из Великобритании, которая славилась своими добрыми делами — Прим. пер.). Очевидно, что KISS никогда не ставили и не будут ставить своей целью благотворительность или гуманитарную деятельность. Мы просто четверо парней, которые играют на инструментах. Мы рок-группа. И все же так приятно осознавать, что наша группа может быть источником вдохновения, повышать осведомленность в важных вопросах и оказывать значительную денежную поддержку таким достойным инициативам, как проект «Раненый воин», и различным благотворительным организациям по борьбе с раком.

В начале своей карьеры в KISS я думал, как это здорово — дарить людям радость. Теперь я осознаю свою роль в том, чтобы дарить счастье, и нахожу в этом большое удовлетворение. Для меня так много значат время и внимание, которые я могу уделить людям, например солдатам, вернувшимся с военной службы, или тем, кто побывал в передрягах. В молодости это было просто приятно, но не становилось основой моей жизни, как сейчас. Чем больше у меня возможностей обращаться с людьми так, как я хотел, чтобы обращались со мной, тем лучше я себя чувствую. Удивительно, как мало нужно, чтобы оказать огромное влияние на чью-то жизнь.

Хочется сказать, чтобы было бы грех не воспользоваться такими возможностями, но опять же, в этом есть свой эгоистичный элемент — я чувствую, что получаю столько же, сколько и тот, кому я помогаю.

В своей жизни я сделал несколько шагов вперед, и самые большие шаги случились за последние пятнадцать лет. Понимание ценности доброты было подарком, который я получил слишком поздно, но это перевернуло игру. Отныне работа для других — самая радостная вещь в моей жизни, подарок, о котором я никогда не догадывался. Это приносит чувство удовлетворения, о котором я и не догадывался, когда был молодым. Тогда я думал, что знаю все. Каким же дерзким я был. Осуждение — это защитный механизм и способ не смотреть на себя самого. Это было связано со страхом и неуверенностью в себе. Я не любил себя.

Я иудей, и я верю в Бога, но в моем понимании Бог — это не старик с бородой и в халате, который сидит на небесах и судит нас. В иудаизме мне нравится идея, что хорошие поступки совершаются не в противовес плохим. Смысл в том, чтобы быть хорошим, потому что именно такими мы и должны быть. Добро это и есть награда. Я охотно в это верю. Когда родился Эван, я прочитал книгу о межрелигиозных браках, в которой говорилось, что проблема в таких семьях может заключаться в том, что зачастую дети не чувствуют себя полноценной частью той или иной религии из-за напряженности в отношениях между родителями. Когда дети боятся, что могут разозлить или предать родителей, они оказываются парализованы. В нашей семье наши дети не наполовину католики и наполовину евреи — они на сто процентов и те и другие. Я вырос среди людей, у которых на руках были татуировки с номерами из концентрационных лагерей. Я чувствую ответственность перед ними и шестью миллионами других, которые были убиты, за то, чтобы сохранить их истории и убедиться, что мои дети узнают историю евреев и иудаизма. Но в конечном счете я позволю своим детям самим решать, во что верить, и я буду знать, что они замечательные люди, независимо от их выбора. Я выступил с речью на выпускном Эвана в июне 2012 года, в которой подчеркнул необходимость проявлять сострадание. Я говорил о своей микротии и глухоте и о том, как из-за этого отгородился от окружающих. Затем я подошел к самой важной части — к пониманию того, как я могу помочь себе, помогая другим, как я могу освободиться от жестких суждений, не осуждая других. Когда кто-то просит милостыню, то легко посмотреть на этого человека свысока и сказать: «Иди работай». Да, Америка — это страна возможностей, но не у всех одинаковые шансы. Вы понятия не имеете, почему этот человек оказался в такой ситуации. Помогая человеку, вы не обязательно меняете его жизнь, но даже если вы дарите минутную передышку от трудностей и боли, это того стоит. Кроме того, и вы будете чувствовать себя хорошо из-за этого. Эта потерянная душа — одно из божьих чад, и через добро и сострадание вы открываете в себя чувства покоя и удовлетворения.