Владимир Купченко - Остров Коктебель

Н. Ангарский передал Булгакову этот отзыв о его произведении — и, не избалованный похвалами, писатель был «весьма польщен». 10 мая он писал Волошину: «Н. С. Ангарский передал мне Ваше приглашение в Коктебель. Крайне признателен Вам…, очень приятно было бы навестить Вас». 12 июня вместе с женой Любовью Евгеньевной Булгаков через Феодосию прибыл в Коктебель. (Далее я использую некоторые данные из воспоминаний Л. Белозерской-Булгаковой «Коктебель», любезно предоставленные мне в машинописи.)

В то лето в Доме поэта отдыхали писатели Л. Леонов, С. Федорченко, поэт Г. Шенгели, художница А. Остроумова-Лебедева и ее муж, химик С. Лебедев, искусствовед Э. Голлербах. Сохранилось фото, запечатлевшее Булгакова, Волошина, Леонова и Федорченко в саду перед волошинским домом. Однажды из Феодосии пришел пешком А. Грин — и Булгаков познакомился с «писателем-колдуном». Остроумова-Лебедева написала акварельный портрет Булгакова (ныне хранится в Русском музее). Булгаков подружился с искусствоведом А. Габричевским, образованнейшим, остроумным человеком, и подолгу беседовал с ним на пляже.

Н. Габричевская рассказывала, что Булгаков заслужил особую любовь кухарки волошинского дома О. Сербиновой. Ежедневно, перед завтраком или обедом, они «закусывали» на кухонной террасе. Надо отметить, что Олимпиада Никитична была не простой кухаркой (в Доме ее величали «дамой-питательницей»): она прекрасно пела, была хорошо образованна — ее рассказы о пережитом привлекали писателя.

Как и многие другие «коктебельцы», Булгаков заболел «каменной болезнью», собирая камешки в карманы, в носовые платки. В студенческие годы Михаил Афанасьевич увлекался коллекционированием бабочек и, получив от М. С. Волошиной сачок, отдал дань этому увлечению в Коктебеле. Побывал он и на Карадаге, но дальние прогулки не очень любил, и супруги «больше ходили по бережку». По рассказу поэтессы Н. Манухиной, Булгаков был режиссером живой картины «Навуходоносор», поставленной силами волошинских гостей. А Л. Аренс вспоминала, как писатель «по вечерам читал свои вещи: „Собачье сердце“, „Роковые яйца“ и другие».

5 июля Волошин подарил Булгакову свою акварель, надписав ее: «Дорогому Михаилу Афанасьевичу, первому, кто запечатлел душу русской усобицы, с глубокой любовью». С левой стороны пейзажа поэт добавил: «Тех не отпустит Коктебель, / Кто раз вкусил тоски полынной»… В тот же день он подарил писателю сборник своих стихотворений «Иверни», в дарительной надписи снова подтвердив высокую оценку булгаковского романа: «Дорогой Михаил Афанасьевич, доведите до конца трилогию „Белой гвардии“!»

2 августа наступил день отъезда из Коктебеля. Приплыв в Ялту морем, Булгаковы остановились здесь на сутки; посетили дом А. П. Чехова. Затем доехали автомобилем до Севастополя — и отбыли в Москву. «Если сказать правду, Коктебель нам не понравился», — пишет Л. Белозерская-Булгакова. Однако в очерках «Путешествие по Крыму», напечатанных в том же 1925 году в «Вечерней Красной газете» (в 1976 году часть их перепечатала «Неделя»), Булгаков создает привлекательный образ курорта, недоступного восприятию нэпманов, но щедро дарящего солнце и море «наиболее смышленым» отдыхающим. «Они понимают, что кожа в Крыму должна дышать, иначе не нужно и ездить. Они пользуются не только морем, они влезают на склоны Кара-Дага…» «И тело отходит, голова немного пьянеет после душных ущелий Москвы…».

15 февраля 1926 года, посылая Булгакову свою акварель, Волошин приглашал его к себе. 3 мая писатель благодарил его: «Мечтаем о юге, но удастся ли этим летом побывать — не знаю». Весной 1927 года супруги Волошины встречались с Булгаковым в Москве; смотрели в театре его пьесы «Зойкина квартира» и «Дни Турбиных». Булгакову же побывать еще раз в Коктебеле не довелось…

В комментариях к «Невыдуманным рассказам» Вересаева (М., 1968) сообщается, что писатель приобрел дачу в Коктебеле в 1915 году. Между тем в волошинском архиве сохранилось письмо Е. А. Фельдштейн к Е. О. Волошиной от 21 октября 1916 года с просьбой помочь советом Марии Гермогеновне Смидович, едущей в Коктебель «покупать дачу»… (По воспоминанию О. П. Богушевич, дача была приобретена у некоего Покровского.)

Первый приезд Вересаева в Коктебель состоялся только через 2 года. «В сентябре 1918 года, — вспоминал он, — на три месяца поехал в Крым и прожил там три года…» Измотанный городской суматохой, он мечтал об отдыхе и первое время жил замкнуто: в письмах Волошина за сентябрь и октябрь упоминаний о Вересаеве нет. А ведь приезд автора «Записок врача» был событием для маленького Коктебеля! К тому же Волошин знал Вересаева, встречался с ним, в частности весной 1917 года в Москве.

От своей дачи и от Коктебеля писатель был в восторге. Впоследствии он так описал его: «Прелестная морская бухта с отлогим пляжем из мелких разноцветных камушков, обточенных морем. Вокруг бухты горы изумительно благородных, изящных очертаний, которые мне приходилось наблюдать только в Греции…» В январе 1919 года Вересаев писал С. Я. Елпатьевскому в Ялту: «Я тут живу и блаженствую, написал — драму (в первый раз в жизни!..» Драма была названа «В священном лесу» — и писатель пояснял другу: «Действие — в столичной больнице, среди врачей, сестер, фельдшеров, но сюжет — не на врачебную тему, а общечеловеческую». «Вообще, прилив сил чувствую необычайный, в жизнь мою никогда мне так не работалось, — итожил он. — Что-то в вашем крымском воздухе есть животворное…»

Однако вскоре инкогнито писателя и его покою пришел конец. В Коктебеле не было врача — и сначала дачники, а за ними и крестьяне из деревни потянулись к вересаевской двери. «Неожиданно я оказался здесь заваленным врачебною практикою, которую ненавижу», — писал Вересаев Елпатьевскому 2 марта. С каждого обращавшегося к нему писатель брал слово никому не говорить, что он врач, но результаты его деятельности были, по его словам, «такие блестящие», что каждый считал своим долгом сообщить друзьям «о таком великолепном докторе»!

Волошина все это время в Коктебеле не было: еще в ноябре он отправился в лекционное турне по югу России и вернулся только в мае. За это время Вересаев ближе познакомился с коктебельской колонией: Е. О. Волошиной, братьями Юнге, писательницами Н. Манасеиной и П. Соловьевой, историком искусства А. Новицким, публицистом Г. Петровым, певицей М. Дейшей-Сионицкой, археологом Н. Марксом. О последнем Вересаев писал Елпатьевскому: «Очень приятный старик. Дегустировал у него в подвале его вина, — не дошел и до половины, как спасовал…» Позднее писатель вспоминал, как «раннею весною» Маркс заезжал за ним и его женой в Коктебель, чтобы отвезти к себе в Отузы. «Посадил нас в пролетку, а сам сел на козлы за кучера. Встречные с удивлением оглядывали наш экипаж, где за кучера сидел старый генерал в пальто на красной подкладке».