Александр Бенуа - Мои воспоминания (в пяти книгах, с илл.)

Самого открытия выставки я не дождался \ так как меня тянуло с неодолимой силой обратно ко всему нашему милому парижскому парадизу...

В начале лета мы собрались в Бретань «на дачу», но до этого произошло одно событие, внесшее особую ноту в наше пребывание за границей и послужившее значительным обогащением нашего кружка. А именно, в Париж прибыли супруги Обер. Тому мы были очень рады — воспоминания о нашем уютнейшем сожительстве в Мартышкине были еще совершенно свежи. Однако в то же время я сразу был встревожен за своего старого друга. Дело в том, что он прибыл не просто для того, чтобы отдохнуть, чтобы освежить свои художественные впечатления и чтобы показать своей молодой жене город своей молодости, но целью (и даже единственной целью) его было «наверстать потерянное время», а за таковое он считал все годы, проведенные в России, после того, что первое пребывание Артюра в Париже так досадно оборвалось из-за событий 1870 г. В сознании своего могучего таланта и мастерства, Оберу хотелось запять во французском художественном мире подобающее ему место. Для меня же, успевшего за прожитые месяцы несколько ознакомиться с характером парижской художественной жизни, было ясно, какие непреодолимые трудности встретит Обер на своем пути «завоевания Парижа» и до чего рискованно его предприятие. .

IV, 2L· Лето в Бретани

165

Все же на первых порах я предпочел щадить дорогого друга и его не разочаровывать. К тому же я считал, что, как-никак, а пребывание в Париже, даже безотносительно до успеха, отзовется благодетельным образом на его творчестве. Но не так к этому отнеслись два старых парижских товарища Обера — скульптор Лоран и живописец Сальмои. Второй — добродушный и милейший человек сам по себе, зажиточный и не нуждавшийся в заработке — постарался окутать свои предостережения всякими смягчающими оговорками. Напротив, озлобленный неудачник Лоран, которого жестокие обстоятельства низвели на степень ремесленника-специалиста по декоративным работам, огорошил бедного Арттора своими заверениями, что никакого^ успеха ему в Париже не завоевать, что вообще вкус публики опустился в чрезвычайной степени, что вся критика продажна, что нельзя рассчитывать на поддержку каких-либо меценатов. Артемий Лаврентьевич, склонный и без того к известному пессимизму, был так всем этим поражен, что сразу чуть было не собрался в обратный путь — насилу его отговорила от этого пылко верившая в гениальность мужа Наталья Францевна, к которой с полным убеждением присоединилась и моя Анна Карловна. С другой стороны, уже слишком было соблазнительно, раз приехали, пожить в милой Франции и в особенности отправиться с нами в Бретань, где Обер, страстный поклонник всего стихийного, рассчитывал снова испытать все те эмоции и наслаждения от жизни моря, ноторые он испытывал, живя в Крыму, о чем он любил рассказывать с заразительным увлечением.

Первыми отправились в Бретань мы, т. е. мы двое, наша малютка, ее няня Аннушка и Женя Лансере, обещав нашим друзьям, что как только мы сами устроимся, так примемся за поиски чего-либо подходящего для них. Программа эта была приведена в исполнение, и Оберы через недели две присоединились к нам в Примеле.

Глава 21 ЛЕТО В БРЕТАНИ. ПРИЕЗД ДЯГИЛЕВА

С приближением лета наша давнишняя мечта пожить в Бретани стала принимать все более определенные и реальные очертания. И другие многие места манили нас издавна: Прованс, Альпы, Пиринеи, Нормандия, Голландия, но сильнейшее притяжение оказывала все же Бретань, и это стремление встретило горячую поддержку и поощрение со стороны наших новых знакомых — французских художников. Однако прежде, чем трогаться в путь, следовало точнее установить, куда именно в Бретани мы отправимся. Естественнее всего было бы отправиться туда, где жили эти наши новые знакомые: Симон, Менар, Котте, Доше '*; однако мне

4* Андре Доше был братом жены Симона, и шарм, присущий ой, в значительной степени был присущ и этому, тогда еще очень юному и только начинавшему выступать художнику. У меня с ним намечалась дружба; мне нравился его тихий,

166

IV, 21. Лето в Бретани

казалось чем-то навязчивым и бестактным «соваться» в те края, которые были ими как бы открыты, изучены и даже прославлены на все ла-; ды. Пришлось взяться за изучение путеводителей, начиная с классического Жоанна \ Главным нашим требованием было, разумеется, море, непосредственное соседство моря, а затем и я, и наш верный спутник Женя Лансере мечтали о диких и чудовищных скалах, о старинных гранитных церковках и капеллах, о доисторических менгирах и кромлехах, вообще о всем том, что придает сказочность — сказочность несколько кошмарного оттенка — древней Арморике. Говорили в нас и воспоминания детства (одной из моих любимых книг была: «Le Foyer Breton» * Эмиля Сувестра). Случилось еще как раз так, что Женя тогда получил заказ (свой первый заказ) от писательницы Балобаповой иллюстрировать ее «Бретонские сказки» 2, и для этой задачи ему было крайне полезно на месте изучить потребный материал.

Но все же, в конце концов, выбор нашей летней резиденции произошел совершенно случайно, но этот случай был удивительно счастливым. Конечным, нами намеченным по «гиду» пунктом была деревня Плугану, отстоящая от Морле в двадцати километрах. Там мы нашли бы и интересную готическую церковь, и ренессансную капеллу, и ossuaire** XVI в. Однако, когда мы на нанятой в Морле коляске добрались до Плугану. то нас постигло полное разочарование. Начать с того, что деревушка Плугану только на карте казалась стоящей на берегу, на самом же деле — до моря надо было идти целых полтора километра под гору, и обратно — в гору. А затем и церковь, хоть и была старинная, но показалась она нам довольно обыденной, капеллу же и ossuaire** мы так и не нашли. Мы совсем приуныли и чуть было не собрались в обратный путь, однако в этот самый момент счастье и улыбнулось нам самой радужной улыбкой.

Наш возшща на всем пути не переставал мне твердить, что он может

нас свезти немного дальше в несравненно для нас более подходящее ме

сто; теперь же, видя наше разочарование, он с удвоенной настойчиво

стью возобновил свои убеждения. И действительно, не успела наша ко

ляска проехать, покинув Плугану, по большой дороге километр с неболь

шим, как перед нами открылся вид неописуемой красоты. И этот вид

был, во всех своих частях и в целом до того бретонский, что и искать

что-либо более бретонское было бы бессмысленным. Во весь горизонт

* —

скромный нрав, его серьезное отношепие к делу. Побывав у него на дому на улице Гийом, я пленился и всей семейной обстановкой этой типично французской семьи. Во время нашего второго пребывания в Париже (1905—1907) я еще более сошелся с Доше. Особенно была мне по душе его некоторая детскость, его любовь к детям и его понимание нх. Но впоследствии наше знакомство совершенно расстроилось. Тут главную роль сыграло то, что мпе перестало нравиться его искусство — это однообразное, сухое и унылое повторение одной и той же формулы, в которую ему все меньше и меньше удавалось вкладывать какую-либо поэтичность. * Сказки Бретани (франц.). ** Оссуарий (лат.) —церковпое хранилище костей от старых погребений.