Михаил Салай - По знакомым дорогам

И еще два товарища по гражданской войне — помощник командира отряда по материальной части — Исаак Мейтин (я о нем упоминал) и предполагаемый начальник связи — Илья Шкловский. С начала этой войны он работал в Совнаркоме РСФСР, занимаясь эвакуацией промышленных предприятий из прифронтовых городов, но, поскольку партизанская доля не обещала облегчения, его тоже отпустили. Отпустили и молодого Михаила Попова, который до войны был способным сотрудником Наркомвнешторга, а сейчас хотел бить врага своими руками и готов был занять должность адъютанта командира, порученца, любое дело делать, что доверят, лишь бы не сидеть в Москве, занимаясь хотя и важной работой, но не такой, которая в его глазах была важнее всего. Друзья — на войне, на фронте. И он рвался на передовую, хотел держать оружие в руках.

Радистов нам предложил УШПД. Это Саша Кравченко и Катя Филиппенко, из числа той молодежи, которая была отобрана в разных городах для учебы в партизанской школе связи и проделала к этой школе долгий путь, такой же необычный, как и показательный. Катя — из Ворошиловграда. Фашисты были в десяти километрах от города, когда ее вызвали в райком комсомола и спросили, не хочет ли она стать партизанской радисткой. Она оставила мать с тремя младшими ребятами, потому что понимала свой долг перед ними так: нужно помочь победе. И началась незабываемая дорога в школу.

Катя была назначена старшей в группе ровесников, собравшихся стать партизанскими радистами, ей вручили направление на всех (бумагу), и они двинулись… на восток. Гитлеровцы развивали наступление сорок второго года, рвались к Волге, к Сталинграду, наша армия тогда отступала, и вместе с нею откатывались другие организации, в том числе и партизанская школа связи. Катя с ровесниками искала и догоняла ее. Сначала двигались в военном эшелоне, который разбомбило на станции Лозовой. Там похоронили пятерых товарищей-комсомольцев. Железная дорога была разбита, пошли пешком. До Ростова. Оттуда комендант города направил ребят в Армавир. А потом отправились дальше — в Сталинград.

Все забились в одно купе пассажирского вагона и добрались до Сталинграда, окутанного пылью и дымом, нашли тех, кто показал наконец, где их партизанская школа. Она разместилась на берегу Волги. Предъявили документы, успели, потому что в ту же ночь школа эвакуировалась в Саратов. Вверх по Волге — на пароходе «Орджоникидзе», почти не выплывая из-под бомбежек, к которым начали привыкать, если это вообще возможно. Но главное — плыли уже не кем-то, а курсантами школы связи. В Саратове через шесть месяцев Катя Филиппенко с отличием окончила школу, стала классной радисткой, научилась прыгать с парашютом и была зачислена в нашу группу.

Расскажу об одном молодом враче из нашей группы, которую тогда называли инициативной. Недалеко от Москвы, близ станции Чкаловская Северной железной дороги, в корпусах бывшего детского дома, расположенного в лесу, на природе, работал партизанский эвакопункт. Каждую ночь с аэродрома имени Чкалова улетали самолеты в тыл врага. Не все возвращались… А если возвращались, то привозили сюда раненых партизан, стариков, женщин и детей из окрестных деревень, сел. Раненым тут же оказывали неотложную помощь, больных помещали на излечение в изолятор, детей определяли в детские дома, стариков — в дома для престарелых. Это была глубоко людская точка в военном организме…

Начальником медсанчасти эвакопункта работала молодой врач Валентина Михайловна Покровская. Ей едва исполнилось двадцать пять. Ну, конечно, молодая женщина и молодой врач, но всех привлекали серьезность ее отношения к трудной работе, расторопность, знания, которые при такой непрерывной и разнообразной нагрузке всем быстро становятся видны. Ничего удивительного, что именно ей предложили лететь с нами в тыл врага. Но… у Валентины Михайловны был двухлетний сын. Малютка. И утром она должна была дать ответ. Только одна ночь на раздумье. А подумать есть над чем, есть от чего поболеть сердцу. С кем оставить сына? С сестрой? И увидит ли она его еще, вернется ли оттуда, куда может улететь, если скажет «да»? Или навсегда сын назовет свою тетю мамой? Надо ли говорить «да»? Ведь никто не неволит. Она и так на посту врача, на очень напряженной работе, связанной с боями. Приносит пользу…

Однако сколько раз, видя плохо обработанную рану, запущенную болезнь, необихоженный перелом или вывих, Валентина спрашивала себя: неужели никто не поможет пострадавшему там, на месте? Да и кто же сделает это, если ты сама откажешься, не поедешь? В партизаны не посылают приказом. Туда идут добровольно. Всю ночь Валентина Михайловна не ложилась спать. А утром сказала «да».

И еще одна молодая девушка последовала, можно сказать, ее примеру, хотя пока они были незнакомы. Это — Шура Иванова, которая в шесть лет потеряла отца и потому рано приобщилась к труду. В девятнадцать лет, в начале войны, она работала в Краснопресненском райвоенкомате Москвы, там окончила курсы сандружинниц и была включена в нашу группу.

Еще в Саратове мы встретили Петра Сергеевича Коротченко и позвали его лететь с нами в тыл врага. Мы знали его с восемнадцатого года. Совсем юный брат Демьяна Сергеевича участвовал в партизанском движении, был в одном из моих отрядов умелым разведчиком. Он вступил добровольцем в Красную гвардию, а затем в Красную Армию, смело сражался против белогвардейцев и белополяков в рядах первого сводного кавалерийского полка. До войны он стал военным инженером 2 ранга; во время Великой Отечественной служил недолго в штабе Южного фронта. Когда мы предложили ему возглавить разведку в будущем отряде, он с радостью согласился, вспомнив о своей старой партизанской кличке: Кочубей.

Меня назначили командиром отряда. Комиссаром был назначен Негреев, мой земляк. Вырос он в семье крестьянина-бедняка из села Береза Глуховского уезда Черниговской губернии. Участвовал в первой мировой войне, в августе 1917 года вступил в партию большевиков, был активным организатором и руководителем красногвардейских и партизанских отрядов, а потом — комиссаром полка в Красной Армии. В мирное время находился на ответственной партийной и хозяйственной работе, пока не отправился добровольцем на войну с белофиннами.

До отправки в тыл врага мы должны были пройти краткие курсы при Центральном штабе партизанского движения (были они под Москвой). Получили там немало полезных знаний. Вспоминается, что почему-то в эти дни надо мною и Кочубеем посмеивался Негреев — он вообще не упускал случая пошутить.