Виктор Сытин - Человек из ночи

— Сюда теперь будут внесены удобрения, — пояснил сеньор Димос, — а пока травостой возобновится, стадо перегоняют в сектор «А», к опушке леса слева отсюда. Там, как видите, уже луг зеленеет.

Действительно, яркая, изумрудная зелень покрывала площадь сектора «А».

Благословен климат юга Бразилии!

В сумерках мы вернулись в Порту Аллегри и стали собираться в обратный путь. Путешествие по Бразилии подходило к концу. Мало пришлось увидеть в этой интереснейшей стране. И все же, подумал я, укладывая свой походный чемодан, встреча с ней состоялась.

К сожалению, не удалось нам побывать в городе Бразилиа, в столице этой страны, выстроенной в полупустынных районах центрального плоскогорья.

Нам рассказывали, что производившие геодезическую и геологическую съемку местности партии и первые группы строителей потеряли там несколько десятков человек, растерзанных ягуарами и умерших от укусов змей.

Но нам посчастливилось дважды увидеться с единственным в мире и, наверное, в истории человечества архитектором, который построил город по своему видению, по своим проектам, — город Бразилиа.

Этот архитектор — Оскар Нимейер.

Когда мы вернулись из поездки на юг в Рио-де-Жанейро, он пригласил нас сначала в мастерскую, а потом на свою виллу на склоне одной из гор, окружающих этот город.

Мастерская Оскара Нимейера на последнем этаже дома в конце авениды Атлантик, она невелика: всего одна комната — зал, я думаю, не более восьмидесяти квадратных метров площадью.

Знаменитый архитектор невысок ростом, очень смугл, с изумительно выразительными, большими карими глазами.

— Здесь мы работаем главным образом над проектами зданий, которые сооружаются в других странах, — сказал он. — Другая моя студия — в городе Бразилиа. Там мне приходится в последние годы проводить несколько месяцев в году. Вы видели, что там выстроено?

Фотографии зданий и интерьеров столицы Бразилии широко известны, и поэтому мы попросили хозяина показать нам какие-нибудь новые его архитектурные решения. Он согласился и положил перед нами два огромных альбома с чертежами и фотографиями.

Здесь были проекты отелей и клиник, административных зданий и вокзалов. Почти все они характеризовались смелостью решения, своеобразием. Но мне запомнились два проекта: отеля где-то на средиземноморском берегу и аэровокзала.

Оскар Нимейер предложил построить тот отель не на крутом берегу и не у самого моря, в полосе пляжа, как, вероятно, решил бы любой другой архитектор, а соединив пляж и вершину нависшей над ним скалы стометровой башней. Вход в это здание он сделал посредине ее — с плоскогорья. Таким образом, отпала необходимость в фуникулере, его заменили обычные лифты.

Другой его проект — аэровокзала — также поразил меня остроумием и смелостью. Знаменитый зодчий предложил здание его сделать овальным и поместить в середине летного поля. Благодаря этому все самолеты могли бы без труда причаливать к нему со всех сторон. Конечно, въезд в этот аэровокзал должен быть через подземный туннель.

Оскар Нимейер сказал нам, что скоро поплывет в Европу с выставкой своих работ, и посетовал на то, что в родной стране ему сейчас работать трудно. Это не требовало пояснений. Оскар Нимейер — лауреат Международной Ленинской премии мира и не скрывает, что он коммунист по своим убеждениям. И, несмотря на то что в Бразилии он один из самых известных людей, в условиях атмосферы разнузданной антикоммунистической пропаганды и репрессий против прогрессивных сил, ему часто, как говорится, «суют палки в колеса», даже иногда вызывают на допросы в полицию.

О популярности этого, пожалуй, лучшего ученика и последователя Ле Корбюзье можно судить хотя бы по тому, что в Рио-де-Жанейро есть авенида Нимейера, а отели, школы и даже рестораны называются его именем во многих других городах страны.

Накануне отъезда из Рио-де-Жанейро домой мы встретились с Оскаром Нимейером еще раз на его вилле.

Вилла эта оригинальна, как и все, что строил и строит архитектор. Она двухэтажная и вписана в ребро скалы среди дремучих джунглей. Задняя стена ее — камень этой скалы. Вилла очень невелика. Гостиная со стеклянными полукруглыми стенами образует второй этаж, а в первом четыре небольших помещения, из окон которых чудесный вид на зеленое ущелье и океан вдали.

Оскар Нимейер и его супруга вспоминали свое посещение Москвы и говорили, что, как только представится возможность, они снова приедут в Советский Союз.

Вскоре после возвращения на родину я прочитал во французских газетах: Оскар Нимейер принял предложение руководства Французской коммунистической партии — создать проект нового здания ЦК партии в Париже.

А через несколько лет увидел его уже построенным.

Как и все или почти все, что создал великий современный зодчий, здание это оригинально, своеобразно. Оно — тоже новое слово в архитектуре. Место для него выбрали в Бельвиле — районе Парижа, прославленном своими революционными традициями, на площади имени полковника Фабиена, героя Сопротивления гитлеровским захватчикам. Стены здания — из стеклянных плит, укрепленных в стальном переплете. Они имеют чуть зеленоватый оттенок и плавно искривлены и поэтому кажутся как бы поставленной на ребро огромной волной, омывающей площадь. С верхнего этажа, хотя здание это и не высотное, видно далеко, видны и Нотр-Дам, и холм Монмартра, и, конечно, Эйфелева башня, и группа небоскребов района Дефанс…

Я любовался Парижем однажды отсюда, так же как с площади у Сакре-Кэр… Но, как всегда, думая о великом городе, вдруг вспомнил Рио-де-Жанейро, мастерскую Нимейера на Копакабане и его виллу у скалы, охваченную буйной зеленью тропических джунглей. И его самого, его большие, выпуклые, теплого коричневого тона грустноватые глаза, глуховатый голос…

— Я люблю свою родину, свою Бразилию… Как бы хотелось увидеть ее шагающей в будущее… Свободной, независимой от… капитализма…

Что ж, мы все хотим этого…

Невысокий худощавый человек появился под вечер в моем номере отеля «Семирамис» в Каире. Складки, идущие от носа к уголкам рта, нервное, сухое лицо.

Это давний знакомый, знаменитый кинорежиссер арабского мира Юсеф Шахин. Он окинул взглядом комнату, задержал на секунду внимание на панораме за широким окном-дверью, ведущим в лоджию. Там в теплых сумерках угасал оранжевый закат, качались на Ниле фелюги с длинными косыми парусами, а дальше, на другом берегу, вспыхивали огнями окна многоэтажных домов района Гизы. Была поздняя осень семидесятого.

— Здравствуйте. Некарашо! — сказал Шахин.

Далее он продолжал по-французски, как всегда, экспрессивно и нервно, изредка вставляя в речь русские слова, главным образом «некарашо», и «я не хотеть». Он рассказал мне о том, что поставленный им кинофильм о дружбе и сотрудничестве между советским и египетским народами, о великом проявлении этой дружбы и сотрудничества, фильм о сооружении Асуанской плотины и гидроэлектростанции здесь, в Каире, неожиданно подвергся убийственной критике.