Виктор Сытин - Человек из ночи

Руководители «Мисрфилм» и министерства культуры Республики Египет не стали возражать против такого предложения. В первый же день мы об этом условились, и до самолета на родину у меня оказалось два дня более или менее свободных. Можно было, сделав необходимые визиты, получше осмотреть Каир.

В столице Египта я бывал раньше. Но каждый раз в суете деловых встреч, пресс-конференций и выступлений на знакомство с городом времени почти не оставалось. И запомнились: жаркие улицы, забитые машинами, цветы жасминного дерева, которые пахли экзотически резко и терпко, — их совали продавцы в окна автомобиля, как только он тормозил в застопорившемся потоке машин на площади Тахрир или проспекте Каср-Нил. Запомнились, конечно, пирамида Хуфу-Хеопса, сфинкс в предместье Гизы и сам Нил кофейного цвета, рассекающий город, фелюги с косыми длинными парусами. На первый взгляд тогда Нил мне показался у́же Невы!

Теперь я спокойно ходил по шумным улицам огромного города (десять лет назад в нем было более четырех миллионов жителей, ныне — около восьми!), изредка останавливаясь, чтобы выпить стакан апельсинового сока. Его тут же готовили, выжимая машинкой из трех-четырех плодов. Несмотря на зиму, было тепло, днем двадцать два — двадцать три градуса. Однажды я добрел до базара — «сука», такого же, как и в других городах арабского мира: в узких улочках тысячи лавчонок. В продаже там — все со всего света, от японских транзисторов до изделий местных кустарей из сафьяна и разнообразной чеканки. Чеканщики трудились в своих лавчонках, и в районе базара, где их было много, воздух, казалось, дребезжал от стука молоточков, которыми они выбивали узоры на латунных заготовках подносов, тарелок, чаш.

Побывал я и около старого кладбища — «Города мертвых». Туда «неверным» вход заказан. Издали кладбище — скопление обычных беленых маленьких домиков окраины; вблизи тысячи мазаров — надмогильных построек, — чаще с куполообразными крышами. Лишь кое-где в «Городе мертвых» маячили фигуры людей, пробегали собаки.

Неподалеку от него, по дороге в аэропорт, стоит «Мертвый дом». За чугунным забором, шагах в ста от уличной магистрали, красивое трехэтажное здание с башенками, шпилями, напоминающее старые замки на Луаре, во Франции. Засохшие пальмы, платаны и кустарники окружают его.

Мне рассказывали, что дом этот принадлежал богатому торговцу французу и он в отместку за что-то не завещал «замок» своим родственникам, а повелел оставить свое владение в неприкосновенности, таким, каким оно было при его жизни. Он даже заранее нанял пожизненного сторожа. Пока этот сторож был жив, вокруг «замка» все зеленело, а когда умер, все погибло. Так и стоит «Мертвый дом» в окружении засохших пальм и платанов — свидетельство мрачного чудачества и неразумной силы законов частнособственнического общества.

В районах Каира, примыкающих к базару и «Городу мертвых», живет трудовой люд. Это один из окраинных, наиболее густонаселенных районов столицы Египта. Впрочем, точнее надо назвать его перенаселенным. Об этом свидетельствует неисчислимое количество детворы, заполонившей переулки, тупички и дворики между двух-трехэтажными «доходными» серыми или желтыми домами, совершенно безликими. Нет здесь ни единого зеленого кустика. Душно, пахнет пылью и каким-то варевом. А ребятишки возятся среди картонных ящиков из-под консервов и другого хлама, смеются, жуют лепешки, скачут через веревочки, гоняют тряпичные мячи.

У домов на стульях около дверей сидят старые женщины в темных одеяниях, закрыв лицо до глаз. В маленьких кофейнях только одни мужчины. Многие в национальных белых балахонах — галабия. Мне говорили, что это не работающие в городе родственники и друзья каирцев из деревень, крестьяне-феллахи. Их пригнало сюда желание хотя что-нибудь заработать или получить от родных и друзей.

Магазины, а точнее — лавчонки, встречаются в этом районе довольно редко. Совсем мало кинотеатров, но много мечетей. Маленьких, иногда обстроенных вплотную жилыми домами, с невысоким минаретом, похожим на трубу.

В Каире вообще огромное количество мусульманских храмов. Среди них несколько знаменитых в исламском мире, например мечеть Мухамеда Али на холме в юго-восточной части города. Ее пятидесятиметровые, острые, как иглы, минареты видны почти со всех концов огромного города.

Пожалуй, не менее знамениты богато украшенные резьбой по камню мечети Хасана, Рафаи и аль Муайада.

Посещение мечети доступно для всех и так же, как пирамид Гизы, входит во все планы туристических маршрутов по городу. Неподалеку от мечети Хасана, памятника периода правления Египтом мамлюками, цитадель Салладина — своего рода маленький кремль.

Накануне отъезда домой, вечером, друзья, работавшие в Каире, увлекли меня к пирамидам, на сеанс «света и музыки». Я бывал уже у Сфинкса и пирамид Гизы несколько раз, но только днем, когда палило солнце, вереницы туристов, изнемогая от жары, почти не слушая гидов, медленно бродили по каменистым тропам, лениво фотографировались у верблюдов или на верблюдах, на расшитых блестками ковровых седлах вместе с погонщиками в национальных арабских одеяниях. Эти погонщики, обгоняя друг друга, на своих дромадерах (одногорбые верблюды) атаковали каждую прибывающую автобусом группу, и по-английски да и на других языках, зная несколько зазывных слов, предлагали желающим прокатиться на верблюде или сфотографироваться.

В тот вечерний час их не было. Точнее, они отдыхали вдали, у костров, около убогих палаток-навесов, а их верблюды пытались подкрепиться сухими колючками тут же, смутными тенями вырисовываясь на закатном небосводе.

Неподалеку от Сфинкса есть ресторан. Почти все столики его расставлены под открытым небом. Тут же смотровая площадка — огорожен кусочек пустыни, и на нем ряды стульев и скамьи. Когда темнеет, их занимают туристы, привезенные на сеанс «света и музыки».

В здешних краях часов в восемь вечера, даже в летнее время, уже темень, ночь поглощает пирамиды, и лишь Сфинкс, который стоит недалеко, метрах в пятидесяти, проглядывается бесформенной глыбой. И вот начинается первый сеанс «света и музыки». Мощные динамики передают увертюру из «Аиды», вспыхивают цветные прожекторы. Сначала высвечивается Сфинкс. Затем столбы света падают на пирамиду Хеопса — желтые, красные, зеленые… Музыка. Теперь уже другие мелодии звучат в пыльном воздухе. Музыка время от времени замолкает, и тогда из динамиков далеко разносится голос диктора. Он рассказывает о пирамидах, о том, кто их строил, когда и зачем… В Гизе две главных. Самая большая Хеопса — построена почти пять тысяч лет назад из двух миллионов трехсот хорошо отесанных блоков желтоватого известняка. Она была облицована голубыми изразцами. Их давно уже обобрали и пустили на украшения. Строили эту самую знаменитую пирамиду сто тысяч рабов почти полвека. Неподалеку от нее пирамиды — усыпальницы фараонов той же династии Хуфу: пирамида Хефрена примерно такого же размера, как Хеопса, и поменьше — пирамида Микерина.