Виктор Сытин - Человек из ночи

…Наверное, эту историю, думал я, слушая его, того, что вырастил русские яблоньки, учителя в далекой Бразилии, можно понимать обобщенно. Новое и более гуманистическое миропонимание выращивает у людей наше социалистическое искусство.

Яркий, солнечный день. Лужайка перед верандой дачи под Владивостоком, недалеко от станции Океанская, что на берегу Амурского залива Великого, или Тихого, океана.

Стройный человек в сером костюме легко, стремительно, летяще идет наискось по поляне, по траве, запятнанной тенями крон пышнолистных деревьев. У него почти совершенно седые, серебристые волосы и совсем молодое лицо. Светлые, веселые глаза. В руках веточка с листьями. Взмахнув ею, он приветствует расположившихся на веранде хозяев — моих хороших знакомых, пригласивших меня, чтобы познакомить со знаменитым писателем.

Шагая через две ступеньки, Фадеев поднимается к нам, улыбаясь, говорит глуховатым высоким голосом. Он звучит как под сурдинку.

— От чаю не откажусь. Никогда не отказывался, если крепкий да еще с вареньем из облепихи или черноплодной рябины, — говорит хозяйке. — Тем более вашей варки.

Кисть руки у него узкая, сухая, пожатие ее быстрое и крепкое.

— Так-таки ничего и не выяснилось о Святогорове? — обращается он ко мне, когда кто-то представил меня и сообщил, что сегодня утром я приехал из Хабаровска, откуда летал на поиски не вернувшегося из рейса на Сахалин самолета гражданской авиации.

— Нет, не выяснилось. Несколько дней летал с Ильей Мазуруком на гидросамолете «Савойя-55». Просмотрели районы трассы, по которой должен был пролетать на Сахалин Святогоров. Потом район озер Большое и Малое Кизи и побережье от бухты Де-Кастри к северу. Никаких следов… [17] Впоследствии местные охотники обнаружили разбитый самолет и останки экипажа и нескольких пассажиров на крутом склоне одного из хребтов Сихотэ-Алиня. Самолет Святогорова, очевидно, врезался в скалу в тумане или при низкой облачности. Поиски прекратили.

— Трагическая история, — покачал головой Фадеев. — И все же совсем недалеко то время, думаю, когда авиация войдет в повседневную жизнь людей, станет частью их обычного быта…

После чая писатель, нисколько не ломаясь, мне показалось — даже охотно, согласился почитать новые главы из романа «Последний из удэге», над которым он тогда работал.

Мне приходилось и ранее, и впоследствии слышать, как читали свои произведения многие хорошие прозаики. Но могу совершенно честно сказать, что только он оставил в моей памяти наибольшее впечатление от исполнения своей прозы. Впрочем, все мемуаристы и биографы писателя говорят, что читал он превосходно. Спокойно и темпераментно одновременно и выразительно, так, что слова текста звучали, полностью отражая мысль автора, вырисовывая образ. Перед собой на вытянутой руке он держал рукопись, но, казалось мне, не читал, а произносил текст по памяти!

…Последним вечерним поездом я вернулся во Владивосток и на другой день снова выехал в Хабаровск. Мне предстояло познакомиться с интереснейшими опытами лесотаксации с самолета, то есть определения качества и породного состава лесов с воздуха. С этой целью на берегу Амура, километрах в ста вниз по его течению, начала работать маленькая экспедиция Ленинградского филиала Научно-исследовательского института сельскохозяйственной и лесной авиации. Экспедиция имела в своем распоряжении два маленьких одномоторных гидросамолета конструкции инженера Шаврова — «Ш-2», или «Шаврушки». В этой экспедиции на Дальний Восток решено было использовать именно гидросамолеты, потому что Амур и многие его притоки и окрестные озера могли служить взлетно-посадочными площадками без всякого оборудования. Не то что «земные» аэродромы. И через три дня я летел на «Шаврушке» над долиной великого Амура, над склонами Сихотэ-Алиня, над бушующей зеленью лиственной тайги. На этот раз я должен был поучиться аэротаксации леса.

Мы летели низко, в полусотне метров, не более, над кронами деревьев. Здесь главенствовали дубы и вязы, липы и клены. Слева нес свои воды могучий Амур, справа сопки в темных пятнах хвойных лесов, постепенно повышаясь, уходили к главному хребту Сихотэ-Алиня.

На коленях у меня лежал планшет, на нем разграфленная на квадраты бумажная лента с кроками местности. Пилот «Шаврушки» Ваня время от времени кричал мне:

— Под нами дубовый лес. Впереди лиственное разнолесье. Видите над ним желтые шапки? Это цветет липа!

Я отмечал на лепте контуры лесных угодий, занятых одной породой деревьев, и ставил условные знаки: «д» — дуб, «к» — клен, «р/л» — разнолесье и т. д. Так меня проинструктировали перед вылетом специалисты — авиатаксаторы экспедиции. Они уже навострились довольно точно определять с воздуха, что растет книзу, и, конечно, мои наблюдения были лить дополнительной проверкой их данных «свежим взглядом»…

— Чувствуешь запах липы? — кричал Ваня.

И я ощущал в волнах теплого воздуха, несущегося навстречу, сильный медовый аромат и с наслаждением дышал полной грудью.

Примерно часа через полтора, когда следовало взять курс на один из поселков на Амуре, где была вспомогательная база экспедиции и можно было пополнить баки горючим и передохнуть, с главного хребта невероятно быстро наперерез нам выкатилась грозовая туча.

Ваня решил сесть, но не на Амур, — там, очевидно, пошли волны, опасные для хрупкой лодочки, — а на озеро, свинцово блеснувшее в распадке. Развернувшись против крепнувшего ветра, он посадил гидросамолет и подрулил к южному берегу озера, под защиту векового леса. Там он бросил якоря в маленькой бухточке. На берегу ее дымил костерок у шалаша.

Под проливным дождем мы выбрались на сушу и побежали к шалашу. В нем был человек — старый удэгеец. Он придержал рвущуюся к нам лайку, что-то негромко ей сказал, и она успокоилась.

— Здравствуйте, отец. Можно у вас переждать погоду?

— Моя всегда рада хороши люди. Варена рыбка кусать будешь?

Старик указал на котелок перед собой. От него еще шел пахнущий ухой пар.

— Спасибо. Курить хотите?

Сухим коричневым пальцем он взял из коробки папиросу «Казбек», понюхал, прищуривая узкие глаза в набухших веках, потом выкрошил табак в ладонь, опять понюхал с видимым удовольствием и стал набивать маленькую трубку с длинным прямым чубуком.

Он ни о чем не спросил нас: кто мы, зачем здесь… В тайге не положено начинать разговор с представления и расспросов. Впрочем, он, конечно, видел, как самолет садился на озеро, и, наверное, по «таежному телеграфу» знал, что над лесом сейчас каждый день летают зачем-то какие-то люди из России.

— Леса осматриваем оттуда, сверху, — лишь минут через пять начал беседу Ваня и показал рукой, как он летает. — Шукаем, какие где деревья растут. Да вот гроза, пришлось сесть.