Виктор Сытин - Человек из ночи

Во второй раз в правление Союза писателей я пришел к нему, уже когда началась война, по его приглашению. На этот раз беседа с ним была короткой. Фадеев собирался на Западный фронт. Он снова настойчиво предложил подать заявление в Союз, сказав, что президиум правления собирается до его отъезда и рассмотрит мое заявление.

— Вам нужно быть в нашем Союзе, — сказал он. — Есть решение послать писателей во все фронтовые и армейские газеты… Перо приравнивается к штыку!

Через несколько дней я принес в Союз заявление и восемь книжечек, и вскоре президиум правления вынес постановление о приеме меня в члены Союза.

…И снова годы, а точнее — четыре года, до осени сорок пятого, прошло, прежде чем судьба опять свела меня с этим замечательным человеком.

К началу сентября сорок первого я выехал в командировку по направлению Союза от центральной газеты в прифронтовые районы Южного Дона, а когда вернулся в Москву, руководство Союза писателей и его аппарат оказались в эвакуации. Фадеев выехал в Казань и там серьезно заболел.

Два с половиной месяца, с октября сорок первого, мне пришлось заниматься делами Московского бюро правления Союза писателей, о чем уже рассказано отдельно. В период деятельности Московского бюро лишь однажды мне пришлось разговаривать с Фадеевым — по телефону. Он позвонил из Куйбышева. Потом получил я от него короткое письмо. В нем Александр Александрович интересовался, что делает Московское бюро. Я ответил длинным «посланием». Писал его под пальбу зениток и грохот взрывов фашистских бомб ноябрьской ночью в маленьком кабинете, что был рядом с приемной руководителя Союза писателей в доме № 52 по улице Воровского. При воздушной тревоге в убежищах почти все москвичи, оставшиеся в городе, к тому времени укрываться перестали: противовоздушная оборона столицы действовала отменно!

В «послании» я подробно рассказывал, как 20 октября находившиеся в Москве члены президиума и правления Союза писателей Юдин и Соболев, Новиков-Прибой и Лидия, Павленко и Сурков, Ставский и Федосеев приняли решение создать в столице бюро в составе Владимира Германовича Лидина, Гавриила Сергеевича Федосеева (ректора Литературного института) и меня и поручить этому бюро организовать в прифронтовой Москве не эвакуированных и работающих в центральных газетах и радио писателей, привлечь их к выступлениям в воинских частях и на предприятиях и вообще к пропагандистской деятельности во имя Победы.

Писал я и о том, что бюро удалось наладить эту пропагандистскую работу, организовать публичный вечер «Писатели — защитникам Москвы» в Зале имени Чайковского, выставку в Центральном Доме литераторов «Литература и искусство в Великой Отечественной войне», печатать небольшие книги и т. д.

Второго января сорок второго я уехал на фронт, стал политработником и военным корреспондентом, прошел путь со своей 59-й армией от Волхова и Ленинграда до Праги.

После войны судьба связала меня с Фадеевым постоянным сотрудничеством на несколько лет.

…Утром в конце августа пятьдесят третьего, часов в десять, позвонила Кашинцева:

— Александр Александрович просил приехать, как только вы сможете. Он будет в Союзе до двенадцати.

Тогда я работал на радио, в редакции, которая помещалась на улице Качалова, совсем близко от правления Союза писателей на улице Воровского. Уже минут через пятнадцать я был в приемной, и Кашинцева сразу же открыла дверь в такой знакомый кабинет Фадеева.

Три высоких арочных окна во двор, где старые яблони китайки недавно еще были осыпаны яркими красно-желтыми плодами в орешек величиной. У дальнего окна старинный стол красного дерева в бронзовом орнаменте по углам. За ним чугунный камин с мраморной полочкой под ним. Справа — крытый зеленым сукном длинный стол, обставленный креслами…

Портрет Ленина на стене. Лепной потолок. Когда-то здесь было парадное «зало» особняка.

Александр Александрович поднялся и вышел из-за стола, поздоровался молча и пригласил сесть в одно из двух кресел, тоже старинных, в бронзе, перед своим столом и опустился в другое напротив. Некоторое время он смотрит в окно, на яблоньки и небо над ними, чуть прищурив светлые, ясные глаза, обычно внимательные и как бы с поверхности холодноватые.

— Вот что, вот какое дело. Точнее, просьба к вам…

Он положил сильную руку на мое колено и взглянул прямо и испытующе мне в глаза.

— Вы, конечно, можете отказаться, но, мне кажется, не откажетесь. Дело очень серьезное.

Мне много раз приходилось встречаться с Фадеевым в послевоенные годы на различных собраниях и совещаниях, беседовать на общественные и партийные темы, и, конечно, о литературе. Ведь я был в активе Союза в то время, сначала парторгом одной творческой секции, потом секретарем цеховой парторганизации, а к тому августовскому дню заместителем секретаря парткома. Фадеев нередко обращался ко мне с различными просьбами: то прочитать рукопись, то где-нибудь выступить, а иногда и с прямым поручением «в рамках» союзных дел.

Среди просьб-поручений бывали важные и незначительные. Впрочем, мне так казалось, он всегда считал, что «мелких дел» нет, и никогда не забывал поблагодарить за любое выполненное. Однако такого «предисловия», высказывая ту или иную просьбу или давая поручение, как в этот раз, Фадеев никогда еще не делал.

— Александр Александрович! Если смогу, постараюсь выполнить ваше поручение.

— В том-то и дело, что, как я полагаю, сможете! — Фадеев хохотнул характерно глуховато и продолжал: — Надо провести экспертизу по делу одного осужденного и отбывающего наказание писателя. Литературную и, я бы сказал точнее, литературно-политическую. Я не имею пока права объяснить вам, почему это нужно сделать, скажу только, что на то есть указание ЦК. Поручено это дело мне, я же согласовал, что передоверяю вам…

Он помолчал немного, потом встал, походил по кабинету, видимо раздумывая, остановился и сказал, как бы отрезая для меня возможность расспрашивать его о самом поручении:

— Позвоните немедленно председателю Верховного суда РСФСР. Телефон у Кашинцевой. Он вас примет и объяснит, с какими материалами и где вам нужно будет познакомиться. Ну, и в каком виде дать экспертное заключение. Спасибо.

«Стало быть, он уже назвал мое имя председателю суда, — мелькнула у меня мысль, и кольнуло: — «Без меня меня женили». Но неприятное ощущение сразу пропало: поручение-то было, очевидно, действительно серьезным и…

Председатель Верховного суда сказал:

— Товарищ Фадеев рекомендовал вас для проведения повторной, подчеркиваю — повторной, экспертизы по делу гражданина из Ленинграда, бывшего члена Союза писателей К. Не скрою, первая экспертиза его «творений» показала их вредность, и он был осужден и отбывает наказание уже несколько лет. Тем не менее теперь, по апелляции, решено вновь вернуться к рассмотрению этого дела. Вам предоставят здесь помещение и все материалы по делу. Выносить материалы и снимать с них копии запрещается. Можете записать для себя коротко лишь суть. Срок двое суток.